Зато разглядывать его можно бесконечное множество раз. Отдельно хочется отметить нечеловеческую музыку Леонида Десятникова: постоянно гоняя в плеере саундтрек фильма, начинаешь чувствовать, наверное, то же, что один из героев фильма, которого пытают посредством закачивания воздуха через анальное отверстие,- что ты сейчас лопнешь, что твой организм просто не вмещает эстетической информации такой густоты. // Далее...

В остальном Гущина, как Фима Собак, женщина культурная, изысканно путает эякуляцию с поллюцией, однополую любовь остроумно называет монопольной, любит подпустить научных выражений вроде "постфактум коитуса", а рассуждая о размере, не имеющем значения, не без лихости вставляет шутку "большому куску и рот радуется". // Далее...

"Иван Алексеевич Бунин слишком много дам переибунил",- сомнительно скаламбурил по этому поводу Набоков, проделавший в свое время с Чернышевским то же, что Дуня Смирнова в несколько меньшем масштабе проделала с Буниным: превращение иконы в персонаж художественного произведения, а если еще проще - превращение портрета в школьном кабинете литературы в живого человека со всеми его прыщами, импотенцией и неумением нормально общаться с окружающими. Разница в том, что Набоков сделал это по-мужски холодно, иронично, ехидно прищурившись, а Дуня - по-женски трепетно, не сводя с развенчиваемого объекта восхищенных глаз. // Далее...

Принципиальные кикбоксеры, борцы за справедливость, защитники обиженных и прочие мужчины строгих правил нервно курят в коридоре. // Далее...