О совсем непечальной выставке Александра Бродского

На огромном железном столе - макет города на реке, вылепленный из серой, пепельного оттенка глины. Сотни похожих друг на друга домиков величиной чуть больше спичечного коробка, десяток-полтора разностильных башен (одни напоминают сталинские высотки, другие - промышленные трубы), мосты - все это подчеркнуто уютной ручной выделки, с неровными, негладкими стенами, продавленными спичкой дырочками "окошек". Над столом - светильники, напоминающих лампы в операционной. К бортам стола привинчено несколько конструкций, похожих на медицинские капельницы, заправленные мазутом. Коричневая жидкость медленно капает из краников на улицы глиняного города. Через месяц - так рассчитал автор - мазут его затопит, и инсталляции придет естественный конец.

Если на вернисаже город напоминал кому Москву, кому Барселону, то к середине жизни проекта, когда мазут превратит улицы в каналы, все вспомнят Венецию. Единственное место в мире, куда ездят завороженно наблюдать, как время съедает культуру, и единственное же место на Земле, где время, совершая положенную ему работу, настолько замедляет темп, что создает иллюзию остановки. В немецких городах, где каждый средневековый домик аккуратно подновлен и свежевыкрашен, или в нашей перманентно перестраивающейся столице, где центр любят отстраивать клонами - такими же точно, как погибшие, домами и храмами, - нас стараются обмануть-утешить, что есть в этом мире нечто вечное.

Кроме центральной инсталляции, проект Александра Бродского "Кома", который показывает Галерея Гельмана, состоит из серии фотографий Москвы после позапрошлогоднего урагана. Упавшие старые деревья, искореженные гаражи и обветшавшие стены домов. Время, или ураган, или еще какая стихия обязательно уничтожит то, чему пришел свой срок исчезнуть. Третья составляющая "Комы" - три монитора, на которых на разных скоростях проходят кадры из жизни окраинных промышленных районов и транспортных магистралей - городских артерий. По ним и течет этот питающий мегаполис мазут - дурная кровь большого города, без которой город умрет.

Александр Бродский устраивает выставки редко, в Москве - раз в два-три года. Все они, как и предыдущая под названием "Футурофобия", составлены из уходящей предметной натуры: старого железа, отслуживших вещей или глиняных слепков с этих вещей. Все его инсталляции лишены пафоса, благородно меланхоличны и величественно ироничны. Все пластические метафоры Бродского близки по настроению поэзии его знаменитого однофамильца.

"Кома" - третья акция Александра Бродского в этом году. Первые две приютила Америка. На улице Питсбурга он, выиграв международный конкурс на временный художественный городской объект, соорудил архитектурную конструкцию из мусора. В нью-йоркской Галерее Фельдмана Бродский открыл выставку "Серое вещество", где человеческие фигуры, реальные и диковинные предметы выполнены из той же самой необожженной глины, заставляющей вспоминать библейский прах, из которого, согласно мифу, и был сотворен наш мир, чтобы жить положенное ему время.

Все, что делает Бродский, - факт актуального, современного искусства, решающего те мировоззренческие проблемы, которые и стоят перед обществом, давно пережившим эпоху веры в прогресс, понявшим ограниченность атеистического и экологического сознания и чувствующим себя в состоянии комы - опасной заторможенности, пограничного состояния между жизнью и смертью. Выходов из этого состояния, как известно, два. Но вот какой будет - неизвестно.

Старое изречение, что жизнь коротка, а искусство вечно, имеет в виду не бессмертие произведений искусства, а вечность стимула к творческим свершениям. Саморазрушающиеся инсталляции, которые давно уже полюбили художники, - ответ на забитые искусством музеи. Поэтому и не стоит спрашивать Бродского, жаль ли ему слепленного города. Неважно, когда и где - в музейной витрине от дряхлости, в запасниках от пыли или на миру, под взглядами пришедших в галерею зрителей, окончится жизнь его работы. Главное - она была сделана, то, что хотел сказать ее автор, сказано.