Независимая газета, 31.08.1999
О НЕОФИЦИАЛЬНОЙ И ОФИЦИАЛЬНОЙ МОСКВЕ, О ПРОЗРАЧНОСТИ, ПРАЗДНИКАХ И
РАСШИРЕНИИ ГРАНИЦ
Сергей Кириенко, лидер "Союза правых сил", инициатор фестиваля
"Неофициальная Москва", в беседе с публицистами Александром Тимофеевским и Вячеславом Курицыным
В.К.
Сергей Владиленович, сначала о празднике. Зачем нужен фестиваль
"Неофициальная Москва"?
C.К.
Москва каждый год отмечает день города. Мы привыкли, что власти Москвы
каждый год устраивают для нас праздничную программу. На это тратится много
средств, огромный бюджет, а потому официальный праздник неизбежно стремится
угодить массовым, средним вкусам. Но ведь далеко не все высоко ценят
современных эстрадных исполнителей и самовары с матрешками. И в тесной
толпе далеко не всякому хорошо. Огромная часть горожан таким образом
лишается возможности участвовать в празднике. Так возникла идея праздника
"Неофициальная Москва", в котором мы пригласили участвовать тех, кого не
позвали в официальный праздник. И мы действительно столкнулись лицом к лицу
с неофициальной Москвой.
В.К.
И как она вам показалась?
C.К.
Очень хорошо. Пришло множество людей с оригинальными идеями,
нестандартным мышлением, людей, которые делают совсем другую культуру
нежели та, что превозносится властями. Уже сейчас понятно, что эти люди
сделают отличный праздник.
В.К.
Вы придете на какие-то спектакли и концерты?
С.К.
Я собираюсь побывать на спектакле "Пчеловоды" и на вручении премий
"Тенет". Хотел посмотреть выставку "Русское искусство
восьмидесятых-девяностых", но вот только что узнал, что ее не будет, к
сожалению. Чиновники из мэрии перестарались в своем рвении услужить
начальству и запретили выставку. Зато я буду на выставке "Дом", в создании
которой даже принял некоторое участие.
В.К.
А когда Вы впервые оказались в Москве?
С.К.
Когда мне было полтора месяца. Я этого, конечно, не помню. Я родился в
Сухуми, а в возрасте полутора месяцев меня перевозили в Горький, Нижний
Новгород. Из Сухуми не было в Горький рейса... А осознанно я попал в Москву
после первого класса. В случае окончания без троек мне была обещана
поездка. Торжественное мероприятие - поездка в Москву. Больше всего, как и
полагается, запомнились Кремль и Красная площадь.
В.К.
Это чистое детское ощущение - торжественности, величия, столицы, стоящей
на высоком холме - во взрослом мире парадоксальным образом превращается в
имперскую идеологию. Правая стратегия состоит в том, что сияющая гора
должна перестать быть такой сияющей и недоступной. С одной стороны, все
понятно: со всей страны сюда съезжаются люди, которые не могут себя
реализовать в других местах. Но при нормальной ситуации должна состоять в
том, чтобы люди не съезжались в Москву. Чтобы они находили работу на
местах, чтобы кадры не концентрировались в одном месте. Как по-вашему, это
реально для России в ближайшие десятилетия - изжить ситуацию Империи с
гипертрофированным центром?
С.К.
Да, может быть следующий фестиваль стоит сделать фестивалем землячеств.
Думаю, изжить гипертрофированную централизованность - это реально. Но есть
несколько проблем. Первая - чрезвычайная роль государства. Во всем - в
экономике, в культуре, в искусстве, в политике - чрезвычайная централизация
принятия решений. Значит, наиболее эффективно быть поближе к тому, кто
принимает решения. Вторая проблема - огромные расстояния России. Проблема
общения и информации. Проблема расстояний не уйдет, к сожалению. Но
проблема информации, каналов информации меняется. Я думаю, что Интернет,
например, сильно меняет ситуацию. Но ведь дело еще и в том, что люди
тянутся к себе подобным. С моей точки зрения, самое великое достояние
человека - это общение с людьми, которые тебя понимают, которых ты
понимаешь - ну, с единомышленниками. Наверное, для людей культуры это
особенно значимо.
А.Т.
Да, проблема не в том, чтобы придумать, как оставить людей дома, а в
том, что они просто должны иметь возможность свободно передвигаться.
Захотел - приехал из Владивостока в Москву, поработало сезон, вернулся. Но
ведь человек не может запросто приехать из Владивостока...
С.К.
Я, может быть, именно во Владивостоке два года назад, когда приехал туда
руководителем комиссии по преодолению энергетического кризиса, осознал
наши расстояния. Человек мне сказал на улице - " Девять лет в Москве не
был, хотя родственники там живут, потому что билеты в Москву, туда и
обратно - это мой годовой заработок". И в глазах человека читается, что он
смирился с тем, что в Москву не попадет больше никогда в жизни.
В.К.
Но цифру помнит - девять лет... C.К. Но цифру помнит! Это для него важно.
В.К.
То есть расстояния - это деньги? Наверное, проблема решается путем
растаскивания экономики по регионам. Если будет реальная экономика, в
каждом месте будут работать банки, заводы. Но пока - ничего такого, никакой
реальной децентрализации не видать.
С.К.
Наоборот, идет обратный процесс. Видна увеличивающаяся централизация. До
последнего времени у нас большая часть экономики все равно в скрытой - как
правило, в скрытой - форме дотировалась государством. Раньше было понятнее.
Секретарь обкома берет чемодан и едет в Москву выбивать деньги. Но и сейчас
дотации есть. Все равно, большая часть экономики, которая в реальных
условиях оказалась бы нерентабельной, в скрытом виде существует за
государственный счет. Через всевозможные льготы, "особые" условия,
специальные соглашения для избранных, перераспределение доходов между
федеральными и местными бюджетами, особые тарифы и перекрестное
субсидирование при оплате энергоресурсов, неравноправие при уплате налогов
и штрафов, всевозможные зачеты и списания и т.д., и т.п. Это - скрытое
перераспределение ресурсов. И централизация принятия таких решений не
изменилась. Но у меня другая оценка таких решений: их в принципе не должно
быть, наплевать, где они принимаются, в центре или на местах.
А.Т.
У проблемы отношений Москвы и регионов есть еще одна сторона. Я бы это
сформулировал совсем просто - прописка. Это то жуткое зло, с которым надо
бороться всеми силами. Но есть, так сказать, и более сложный аспект того же
самого, уже сугубо идеологический. Дело в том, что лужковский образ Москвы
- это ориентация на уклад. То есть на то, чего в современной жизни уже
давно нет, не существует. Ориентация на прошлое. Здесь даже не так важно,
насколько картина прошлого фальшивая или ложная (а она фальшивая и ложная).
|
|
