Ант Скаландис,
Я родился, вырос и живу в Москве. Это официально. А неофициально Москва все это время жила и менялась во мне. Вот, к примеру, Кузнецкий мост. В 89-м ещё существовала знаменитая "толкучка", и мою самую первую книжку - "Ненормальная планета" - продавали там (неофициально!) по десятке при официальной цене в три рубля. Ирония судьбы: в 99-м магазин "Подписные издания" объявил благотворительную акцию "Трёшка" - распродажа книг не дороже трёх рублей. А у меня дома оставалась пачка тех самых, первых. Ну, как я мог не предложить её магазину? Её бы снова покупали по десятке, а то и больше - раритет! Но разве в этом дело? Главное, моя книга опять на Кузнецком! А ещё говорят, нельзя дважды войти в одну реку. Можно, если твоя неофициальная Москва всегда с тобой, как Париж старика Хэма.

Black Ash, главный редактор еженедельной сетевой газеты "Голос Ехо"
Для меня неофициальная Москва это буреломы Царицынского парка, продравшись через которые, мы с несколькими ящиками пива устроились на берегу заросшего ряской пруда, чтобы отпраздновать именины сразу двух очаровательных особ... Это галерея Марата Гельмана, где больше полусотни человек собралось в феврале на празднование "дня не-рождения" Макса и которую мы чуть позже чуть не разнесли в приступе благодарности... Это - просто прогулка по переулкам старой Москвы с приятным и умным собеседником, когда ветер дует с реки, вечерний закат настаивает на продолжении беседы, а каждый глоток воздуха приводит к появлению очередного неотразимого аргумента...

Жанна Ситник, директор галереи на Воздвиженке
У нас, конечно, неофициальная, академическая галерея. Наше преимущество в том, что люди к нам идут свободнее, зная, что получат не узкую информацию, а в одном многое. У нас и живопись, и скульптура, и декоративно-прикладное искусство, и одежда. Мы намерено создавали у себя неформальную обстановку. Меня пытались направить на то, чтобы сделать белые стены, но я настояла на своем. Шпалерная развеска, портеры, ковры. Люди входят и абстрагируются, попадают в атмосферу старой Москвы. Продажа для нас не первична. Наши продавцы как экскурсоводы: предлагают неформальное, более проникновенное общение. Человеку готовы помочь увидеть. Мы создавали галерею не для иностранцев, а чтобы привлекать наших людей. Чтобы наше искусство оставалось здесь. Много людей, попавших к нам случайно, продолжают ходить к нам снова и снова

Андрей Ерофеев, заведующий музеем "Царицыно"
Свойственное тоталитарному советскому режиму раздвоение сознания, а следовательно, и культуры, на официальную и неофициальную, к сожалению, возвратилось в нашу жизнь. Всегдашняя особенность неофициальной культуры -- это ее обращенность поверх барьеров, раскрытость на мир и ориентация на международные практики, нормы и ценности. В советское время в положении неофициальности находились прежде всего сами творцы: писатели, художники. Сегодня они, составляя единое целое с европейским художественным сообществом, далеки от альтернативности к локальному официозу. В ситуации неофициальности оказались институции культуры, которые имеют целью интегрировать художественные новации, идеи и сами произведения в жизнь нашей страны. Существующие официальные академии, музеи и культ. центры, как правило, с этой задачей не справляются и по большей части действуют, как испорченный кондиционер, загрязняющий культурную атмосферу. Не удивительно, что параллельно с ними возникли альтернативные центры, институты и музеи. Наша коллекция в том числе. Я думаю, этот ряд должен достроится до своего логического предела возникновением альтернативного или теневого Министерства культуры.

Петр Тюленев, директор, художественный руководитель галереи С.Арт
Неофициальная Москва - это больше чем Москва и даже больше чем Россия.

Лилия Славинская, директор галареи Лез Ореад
Художники вымирают как класс. Ситуация движется в сторону уменьшения возможностей показывать искусство - и для галерей, и для художников. У нас были выставочные залы, которые принадлежали Союзу художников. Эти залы были построены на членские взносы художников, и этой собственностью должно пользоваться общество. Что произошло? Всё продали. Теперь, чтобы организовать выставку, надо платить огромные деньги. Есть, конечно, художники при правительстве, которые могут втереться и челом бить. Они, естественно, добьются, чтобы у них была выставка. За них заплатят. Но ведь не все так могут, и если правительство Москвы не будет обращать внимания на других художников, то они исчезнут как класс, растворятся и больше никогда их не будет.

Наталья Звенигородская, директор Государственного выставочного зала "ИЗМАЙЛОВО"
О неофициальном искусстве заговорили во времена Бульдозерной выставки, когда зазвучало имя Эрнста Неизвестного, организовалась Малая Грузинка. Оно выставлялось потихонечку. Я тоже выставляла его, когда работала в выставочном зале Октябрьского района, показывала Фалька, который был запрещен. Когда мы развешивали работы, приезжали цензоры из комитета по культуре, смотрели и говорили: "Это снять, это снять…". Это искусство было неофициальным. А как можно теперь отделить официальное искусство от неофициального? Я не вижу этой проблемы. Я выставляю художников, которые интересны мне и, как мне кажется, интересны людям, которые ходят в наш выставочный зал.

Алексей Сосна, директор музея "Зверевский Центр современного искусства"
Для меня понятие культуры всегда было связано с чем-то неофициальным. Началось это давно - с квартирных выставок, потом Бульдозерной. Все, что заслуживало внимания, было актуальным, каким-то образом мешало режиму. Власти пытались манипулировать художниками, но им не удалось сформировать некую управляемую структуру. Я говорю о таких личностях как Зверев, Плавинский, Краснопевцев, Рабин, Немухин. Сейчас, когда все позволено, как-то даже печально, потому что вымывается это понятие неофициальности. Хотя в новой политической ситуации свобода, казалось бы, всеми обретена, художников покупают ни так, так иначе. Официальный художник - это уже атрибут власти, обслуживающая часть административного аппарата. Поэтому и сейчас только тот, кому удается отстоять свои представления о творчестве и культуре, останется настоящим, а значит неофициальным художником.

Анна Котляр, куратор галереи "Юнион"
Для нас понятие "неофициальная Москва" связано с частной жизнью москвичей, независимой или существующей вопреки установкам, санкционированным официальной властью. "Кухонные беседы" были и остаются проявлением внутренней свободы, прекрасной возможностью обсудить с друзьями, близкими по духу людьми личный взгляд на происходящее вокруг, собственные приоритеты в искусстве.

Алексей Рогов, фотогалерея "Русское поле"
Неофициальная Москва - место, где еще изредка попадаются порядочные люди.

Валерий Айзенберг, куратор экспериментальной программы ESCAPE
В сознании русского человека понятие "официальный" несет в себе негативный стереотип. Наличием понятия "официальное искусство" мы делим собственно искусство на части и предполагаем существование остатка, еще какого-то феномена, неизвестного нормальному человеку и настораживающего.
При сложении возникших двух частей - настораживающей и негативной - мы получаем в результате одно больное искусство, в котором вполне легитимно существует нечто, называемое неофициальным. Понятие "официальный" сообщает о чем-то, что связано прочными узами, другими словами, обручено с властью и тем самым говорит о чем-то зависимом, обреченном, стремящемся к неизменности, жесткости (негибкости), неспособности к новациям и имеющем значение только в историческом аспекте на уровне фактов. Ситуация разлома (деления, разреза) тела искусства на две части возможна только в тоталитарных, молодых пост-тоталитарных, запаздывающих в развитии и слаборазвитых обществах. Трудно представить в развитом культурном социуме наличие, допустим, неофициальной культуры.
Есть только один путь: смотреть на вещи философски. И, чтобы попытаться восстановить целостность искусства, нужно отделить его от государства и разрешить его только в форме неофициального, которое в свою очередь, спровоцирует возникновение нового неофициального, которое со временем превратится в официальное, которое в своих недрах создаст… и так далее с самого начала
.

Игорь Бурганов
Арбат - центр Москвы. Здесь всегда гудела жизнь, торговля, танцы, обжорство, американская жевачка, бытовая электротехника, западная мода. - Неофициальный центр новой России.
Это неофициальный центр государства, неофициальный центр народной жизни в его неистребимой повторяемости, примитивных частных интересов. Что самое удивительное, являясь некоторой оппозицией к официальной государственной власти, это продуваемое бесшабашное место стало средоточением интеллектуальной жизни России. Стало храмом его духа, сокровищницей его культуры.
В Кремле жили и работали Царь Алексей Михайлович, Иван Грозный, Николай II, Ленин, а на Арбате жили и работали Александр Пушкин, Лев Толстой, Александр Скрябин, Сергей Есенин, Иван Бунин.
Два центра, две России.

Сергей Тарабаров
художественный руководитель галереи "Дар":

Для меня неофициальная Москва - это люди, наивно полагающие, что это их город только на том основании, что они здесь родились, выросли, живут и работают. Они совершенно не хотят видеть, что это давно не их город, да и не город уже, а гигантская кормушка и место реализации культурно-невменяемых амбиций плодящейся с быстротой крыс кодлы, прожорливых чиновников и проходимцев-нуворишей со всей России. Меня не оставляет надежда, что однажды столица опять переедет и мы останемся в доброй старой неофициальной Москве с мэром, не грезящим о президентстве.

Ирина Филатова
художественный руководитель галереи "ФАЙН АРТ / FAIN ART":

"Моя неофициальная Москва это то искусство, которое я всю жизнь любила. Раньше это был андеграунд, сейчас это художники бывшего андеграунда и молодежь. Нас никто теперь не запрещает, как это было до конца 87-го года. Лишь в конце 87-го года стало можно все. Сейчас мы неофициальные совсем по другой причине. Мы как остров. Мы не нужны государству. Оно нами не интересуется. Это очень хорошо. Нам никто не диктует, что мы должны выставлять, но это и очень плохо, потому что государство не выполняет свою функцию в отношении культуры - никак не поддерживает современное искусство, как оно поддерживается во всем мире. В результате современная культура опять идет мимо народа-создателя стороной".

Kарло Феррарис
Американский фотограф, автор выставки в L-ГАЛЕРЕЕ

"Я работаю с искусственно созданными ситуациями, которые становятся сюжетами моих фоторабот и видеофильмов. Полупустые улицы, внешние пространства, индустриальные пейзажи и интерьеры художественных мастерских стали полем моей деятельности. Эти постановочные композиции являются воплощением моих представлений о категории жизни и смерти, одиночества, индустриальной драмы и космической энергии, представленной в эстетике эфемерности и сна. Эти образы также есть воплощение несуществующих, но визуальных событий".

Владимир ЕШКИЛЕВ,
украинский философ и литератор, автор Украинской энциклопедии актуальной литературы

"Официальная Москва - фенотекст, открытка, альбом мертвых знаков. Неофициальная Москва - генотекст, броуновское движение полусухих салонов, амбиции, возможность живых знаков, построение стремных розовых вертикалей, запах старого холодильника".

Литератор и ТЕРАПЕВТ Александр Грановский:

Москва - это трансовый город всех Богов, эдакий гигантский гипнотарий, где каждый получает свою порцию иллюзий и надежд.
Москва - это город исполнения желаний.
Москва - это энергия желаний.
Москва - это кладбище исполненных желаний, в котором есть своя логика, но нет смысла.
Москва - это памятник, где нет памяти. Где далеко не каждый панк знает, кто написал "Му-му", а каждый чиновник имеет право поменять память, переименовав улицу, допустим, Грановского на Романова, Романова - на Зюганова или на какого-нибудь другого властителя дум. Может, Москва и есть инфернальный мир иной и тот, кто в прошлой жизни был поэтом, в этой должен отслужить олигархом или киллером тех же самых олигархов, чтобы не нарушилось вселенское статус кво.
Москва - это пленительный дзен, томительный наркотик выбора, где желание одного Я, помноженное на миллионы нетерпеливых "Мы", чтобы время от времени показывать миру наше главное достижение - Кузькину мать, которая в сущности и есть олицетворение загадочной русской души.
У московского дзен-художника К. в низенькой мастерской-мансарде можно сидеть только в позе лотоса. Любая попытка распрямиться, встать - и головой ударяешься о потолок. Даже у стульев и стола подпилены ножки. Зато в картинах, написанных на четвереньках, море света и солнца. И все люди летают.

Игорь СИД,
поэт, куратор Крымского клуба, куратор литературных проектов фестиваля "Неофициальная Москва"

"Моя неофициальная Москва":
"Другой Москвы я, собственно, и не знаю. В 89 году, залетев сюда между суровыми тропическими экспедициями, я был счастлив сдружиться с агентами художественного подполья, затеявшими знаменитую вскоре газету "Гуманитарный фонд". Андеграундный пафос и стилистическая оппозиция теперь не актуальны, но остаётся СТИЛИСТИЧЕСКАЯ ПОЗИЦИЯ, утверждение эстетической вертикали в аморфном пространстве мегаполиса. Этот же круг и близкие нам люди сегодня, поднявшись из редакционных подвалов в фешенебельные офисы и скромные "издательские квартиры", делают неофициальную литературу и искусство России. Иной литературы и иного искусства, собственно, я не знаю".

Олена СТРОКАНЬ
Главный редактор газеты "Украинская мозаика"

"Поскольку официально я занимаюсь гуманитарной наукой и прочими строгими вещами, получается, что вся моя неофициальная Москва - это и есть украинская жизнь в Москве, которой я посвящаю свободное от работы время: музыкальный салон, выпуск газеты, сбор материалов к ней, включая интервью с интересными мне людьми - известными московскими музыкантами, литераторами, учёными. Это очень даже неплохая Москва".

Александр БЕЛУГИН,
художник-график, основатель и хозяин клуба "Подвал № 1",
Глеб Седельников,
поэт, музыкант

"Моя неофициальная Москва" - мы с Глебом не могли понять смысл этого выражения, но пришли к выводу, что для нас неофициальная Москва - это прежде всего люди с их творчеством, это дома, природа и атмосфера, в которой мы творим.





© 1998,1999 Guelman.RU. © 1999 Московская Альтернатива. | Создание и поддержка - GIF пишите нам
www.reklama.ru. The Banner Network.