Пара Виталий Комар - Александр Меламид

Интервью Михаила Сидлина с Виталием Комаром

- Существует история про то, как вы встретились впервые в мертвецкой Института Физкультуры. Действительно ли это было?
- Да, это действительная история. Дело в том, что мы учились в Строгановском училище, когда там насаждалась довольно классическая, старомодная система обучения. Как вы помните, со времен Леонардо да Винчи и более ранних, художники должны были изучать анатомию. Своей анатомички и своего морга в Строгановском не было. Поэтому все студенты ходили на уроки в Институт физической культуры, где на первом этаже был свой морг, и преподавал Иваницкий, знаменитый автор книги "Анатомия для художников".
- А какую первую работу Вы сделали вместе?
- Первая работа была сделана в 1965-м году, в рамках студенческого научного общества. Эта работа была с одной стороны искусствоведческая, а, с другой стороны, актуальная. Мы изучали композиционные особенности русских медалей и медалей Проторенессанса. Под медалями мы имели в виду не наградные медали, а памятные. Мы работали в Историческом музее Москвы, и затем в отделе медалей и нумизматики Эрмитажа. В результате этой работы мы сделали несколько больших диаграмм, которые выглядели как большие концептуальные планшеты, и читали лекции на съездах студенческих научных обществ в Вильнюсе и в Москве. В Вильнюсе это было в Академии Художеств.
- Изучение этих медалей вдохновило вас потом на "Двойной автопортрет"?
- Совершенно верно. "Двойной автопортрет" вдохновлен мозаиками метро. К сожалению, после Хрущева нет изображений Ленина и Сталина на красном фоне в стиле мозаики, оставлен был только Ленин. Но мы помним детство, когда эти два чеканных профиля были вместе на красном фоне.
- Можно ли сказать, что это было выражение своего рода любви к Марксу-Энгельсу, представление себя в их образах?
- Это имело отношение к Ленину и Сталину, потому что профили Ленина и Сталина украшали московское метро до момента, когда Хрущев распорядился их убрать.
- А существовало ли когда-нибудь в Вашем дуэте разделение функций, или что-то похожее на это?
- В нашем дуэте не существовало разделения функций по одной простой причине - Строгановское училище тех времен стремилось, довольно успешно, нивелировать разницу между индивидуальностями студентов, и те, кто проходил всю эту мясорубку в течение нескольких лет, как правило, работали очень близко по стилю друг к другу.
- Ваша традиция групповой работы происходит от артельной работы, которая практиковалась при выполнении больших соцреалистических полотен?
- Дело в том, что каждый художник с артельной точки зрения работает в соавторстве. Каждый художник использует ассистентов, которые делали подрамник, выткали холст, рабочих, которые создали краску. Например, в кино, когда идут титры, указаны все - не только звезды, режиссеры, директора, но даже звукооператоры и гримеры. Но кино родилось в демократическую эпоху, в то время как изящное искусство зародилось в тоталитарной древности, поэтому художники не упоминают имена тех людей, которые были важны в этой артели. Естественно, ни один художник сам бы холст не смог соткать. Но в нашем случае мы говорим не только об артельном методе. Как я сказал, все художники, даже те, кто считает себя связанными с романтической моделью индивидуального художника, все равно работают в соавторстве с массой людей, они пользуются советами учителей, которые они запомнили, они помнят разговоры со своими коллегами, разговоры, которые они, может быть, забыли, но потом эти разговоры всплыли в их памяти как свои мысли, то есть я говорю сейчас уже о психологическом и ментальном соавторстве. Идеал психологического и ментального соавторства, - членство в одном течении. Например, все члены кубизма или импрессионизма, я считаю, работали в соавторстве. Соавторство - это своего рода семейные отношения, где роль фамилии играет название течения. То есть "Пикассо" - это как бы имя, как "Вася" или "Петя", а "-изм" - это как бы фамилия: "Иванов", "Петров", "Сидоров". Поэтому семейные отношения проявляются в соавторстве очень сильно. Не случайно Гилберт и Джордж, одна из самых стабильных пар в искусстве, когда-то жили вместе как любовники. Семейные отношения проявляются в сложностях: с одной стороны, любовь, с другой стороны - конкуренция, как между братьями, или как между отцом и сыном. Так что мы начали работать вдвоем как течение - "соцарт", мы придумали это слово. И два человека - это минимальное количество участников течения. Сначала мы "соцарт" использовали как свой псевдоним и понимали его как название течения. Это играло роль фамилии. Не "Комар и Меламид", а "Соцарт". Но позже, когда мы увидели, что много художников работает в этом направлении, мы решили сделать совместную работу своим принципом.
- А почему вы не пытались найти какое-то другое имя? Придумать что-то вроде общего имени, как, например, это делали Кукрыниксы? Или, может быть, групповое название, по типу Art & Langage? Вы не считали это необходимым?
- Кукрыниксы очень интересные художники. Мы написали о них большую статью. Дело в том, что двадцатые годы, годы авангарда, были не только временем экспериментов в области формы, но это было время экспериментов и в области психологии творчества. Например, и Малевич, и многие другие художники сделали хотя бы один раз работу в соавторстве - была так называемая, сейчас немножко смешная, борьба с декадентским, буржуазным индивидуализмом - за колхоз: как возрождение монастыря, или как возрождение русской общины, которое напрямую имело отношение к сектантам. То есть, у этого была духовная подосонова. И Кукрыниксы выбрали себе это знаменитое имя, создав смесь трех своих фамилий. Но когда мы пытались соединить свои фамилии, это не очень красиво звучало. А "соцарт" - очень легко. Это - соцарствие, это социалистическое искусство по образцу попарта, потому что лозунги и наглядная агитация были концептуальной частью соцреализма, и мы понимали, что мы работаем в области концептуального поп-арта, но мы назвали это "соцарт".
- Чем существенным отличается работа с другими соавторами из мира животных от работы с человеком?
- Мы часто меняем соавторов, чтобы сохранить некоторую стабильность. Когда мы делали проект "Выбор народа", это было соавторство с тысячами и тысячами людей, это было соавторство с массами. В результате статистического опроса населения, мы узнали волю народа. Но наши поиски соавторства всегда продолжались, и, в частности, соавторство с животными действительно дает нам особое ощущение свободы от рынка - дело в том, что многие художники сегодня в известном смысле коррумпированы и зависимы от художественного рынка. В то время как животные - это тот самый благородный дикарь, о котором писал Руссо, и который совершенно не коррумпирован. В каком-то смысле мы не просто учим животных: например, мы делали проект с собакой, - учили ее рисовать, это было в семидесятых годах, но в девяностых мы вернулись к соавторству с животными. Мы делаем сейчас плотины с бобрами, строим вместе с термитами, фотографировали с обезьяной. Но когда мы работаем со слонами, то получаем совершенно особенное удовольствие. Слон излучает некоторое тепло - это гигантское животное, которое очень хорошо вас чувствует. И что самое интересное, слоны делали абстракции до Кандинского, до человека. Сохранились описания Плиния (более двух тысяч лет назад) о том, что слоны чертят таинственные письмена на песке или на мягкой земле, используя камушек или кусочек дерева. Думали, что это, может быть, какие-то загадочные иероглифы. Тогда не знали концепцию абстрактного искусства, абстрактного самовыражения - она пришла позже, после Кандинского, поэтому казалось, что это некие писания. Но сейчас мы понимаем, что слоны всегда рисовали. Что мы сделали - это дали им кисть и краски вместо палочки или камушка, которые описывал Плиний.
- Продолжая идею учебы у животного мира: чему можно научиться, скажем, у растений?
- Дело в том, что мы пытаемся сейчас делать работу с деревьями: кисти привязываются к веткам, и при ветре они начинают рисовать - несколько интересных результатов уже получено. И так же мы учим овощи фотографировать: соединяем овощи со специальным прибором, который фотографирует, - при своем росте овощ нажимает специальную кнопку, которая вмонтирована в особый ящик, где овощ находится. Мы учимся у животных и у растений - мы учимся нечеловеческому подходу к понятию качества. Мне кажется, что человеческое понятие качества слишком связано с историей. Человек, потерявший историю, превращается в животное. Поскольку мы потеряли свою историю, мы не можем вернуться назад. Мы родились в Советском Союзе - сейчас такой страны не существует. Мы потеряли свою историю, мы потеряли Советский Союз, в котором мы родились и жили половину своей жизни, - даже больше, чем половину. Поэтому мы превращаемся в животных, и мы начинаем учиться у животных.

Избранные ссылки:
www.guelman.ru/artists/k&m.html