Час наслаждения бататовой кашей

"Уставясь на лису, лакающую бататовую кашу, гои с грустью и умилением мысленно оглянулся на себя самого, каким он был до приезда сюда. Это был он, над кем потешались многие самураи. Это был он, кого даже уличные мальчишки обзывали красноносым. Это был он, одинокий человечек в выцветшем суйкане и драных хакама, кто уныло, как бездомный пес, слонялся по улице Судзаку. И все же это был он, счастливый гои, лелеявший мечту поесть всласть бататовой каши..."
Акутагава Рюноскэ "Бататовая каша"

В рассказе Акутагавы Рюноскэ "Бататовая каша" повествуется о бедном (беднейшем из бедных) самурае, имя которого, по словам автора, "в старинных хрониках, к сожалению, не упомянуто", а потому Акутагава называет своего горемычного героя просто "гои" - согласно его невысокому званию.
"В самурайских казармах на гои обращали не больше внимания, чем на муху. Даже его подчиненные - а их, со званием и без званий, было около двух десятков - относились к нему с удивительной холодностью и равнодушием. Не было случая, чтобы они прервали свою болтовню, когда он им что-нибудь приказывал. Наверное, фигура гои так же мало застила им зрение, как воздух."
Этакий Акакий Акакиевич японского разлива, одним словом. Ничтожный человечишко. Классический случай.

"Но было бы ошибкой утверждать, будто у героя нашего рассказа, у этого человека, рожденного для всеобщего презрения, не было никаких желаний. Вот уже несколько лет он питал необыкновенную приверженность к бататовой каше. Что такое бататовая каша? Сладкий горный батат кладут в горшок, заливают виноградным сиропом и варят, пока он не разварится в кашицу. В свое время это считалось превосходным кушаньем, его подавали даже к августейшему столу. Следовательно, в рот человека такого звания, как гои, оно могло попасть разве что раз в год, на каком-нибудь ежегодном приеме. И даже в этих случаях попадало весьма немного, только смазать глотку. И поесть до отвала бататовой каши было давней и заветной мечтой нашего гои".

Сейчас я скажу страшную банальность - и мне ни капельки не стыдно. Каждый из нас, подобно красноносому гои, лелеет свою мечту о "бататовой каше". И лишь самые удачливые однажды слышат обращенный к ним вопрос: "Ну что, хочешь?" - и ошалело кивают, не в силах поверить в удачу.

Особое место в рассказе занимает Тосихито Фудзивара - тот, кто обещал накормить гои бататовой кашей и исполнил свое обещание. Тот, кто везет беднягу гои в Цуругу (в понимании бедного самурая - почти на край света). Тот, кто (апофеоз) ловит лисицу и говорит ей: "Нынче же ночью явишься ты в поместье цуругского Тосихито и скажешь там так: "Тосихито вознамерился вдруг пригласить к себе гостя. Завтра к Часу Змеи выслать ему навстречу в Такасиму людей, да с ними пригнать двух коней под седлами". Запомнила?" Люди Тосихито, кстати сказать, оказываются на месте вовремя, да и сама лиса чудесным образом объявляется в Цуруге в финале рассказа, чтобы доесть злополучную бататовую кашу, с которой не справился гои. Тосихито Фудзивара, таким образом, становится персонификацией той силы, которая управляет человеческой судьбой. Простак гои "только отчетливо ощущал, что пределы, в которых властвует воля Тосихито, очень широки и его собственная воля тоже теперь заключена в них и свободна лишь постольку, поскольку это допускает воля Тосихито..." Он и только он мог сказать бедняге гои, случайно ставшему его избранником: "Тебе не приходилось поесть всласть бататовой каши. Приступай же без стеснения".

В финале героя ждет (люди, как я уже неоднократно замечал, цинично предсказуемы) осуществление мечты, остервенелая "большая жратва". Без смертельного исхода, но до полного отвращения. ("От сознания, что больше никогда в жизни он не возьмет в рот эту бататовую кашу, на него снизошло успокоение".) - опять же классический случай.

"Все суета сует и томление духа", - говаривал царь Соломон. Или "бататовая каша" - по Акутагаве. И только золотистая лиса с сухих пустошей, восседающая на крыше дома, сулит надежду. Чудесное не тускнеет, становясь фоном для будничного скотства. Впрочем, для тех, кто приник к своей порции бататовой каши (и уж тем более для тех, кто живет в предвкушении этого блаженного момента), блеск лисьего меха в лучах утреннего солнца да свежий ветер, пробирающий до костей, - лишь случайный эпизод, который забудется прежде, чем котелок опустеет