"Оба улыбнулись. Она сказала ему:
- Для духа ты оказался слишком слаб.
А он ей ответил:
- Зато ты оказалась слишком сильной для женщины.
- Дьявола видит только тот, кто хочет его видеть, - заключила она, возвращая ему шляпу.
Уходя, она спросила:
- Откуда у тебя шляпа из рыбьей чешуи? Знаешь ли ты, что
означает рыба?
- Нет".
Милорад Павич. "Шляпа из рыбьей чешуи"
"Шляпа из рыбьей чешуи" Милорада Павича снабжена подзаголовком: "Любовная история". Я бы назвал ее "история-бабочка": текст мельтешит, трепещет, ускользая от читателя, и маленькая красная бабочка, которая однажды появляется над левым плечом императорского вольноотпущенника Аркадия, рождена отнюдь не в результате случайного совокупления легкомысленных буквиц в потемках авторских черновиков...
В старом шкафу, куда я обычно заглядываю в поисках подходящего контекста, хранится не так уж много знаменитых шляп. Шляпа Одина. Шляпа Снусмумрика. Шляпа Йозефа Бойса. (Все три, к слову сказать, войлочные и изрядно потрепанные.) Теперь к ним прибавилась "Шляпа из рыбьей чешуи".
"Ты забыл шляпу Незнайки!" - ехидно замечает мой приятель, беспардонно вломившийся на кухню, где я сейчас сижу, и разом обрушивает изящный карточный домик, ради постройки которого я начал было перечислять шляпы, наполняющие мою частную жизнь некоторым смыслом. Тем лучше, впрочем. Мне следовало бы молчать. Шляпа из рыбьей чешуи. Подушечка для хранения душ. Красная бабочка над левым плечом. Деревянный ключ. Будущее - "неизвестный чужой язык". "Шляпа из рыбьей чешуи" - больше чем книга (и меньше, чем книга). Это - колдовство.
"Он наслушался на улицах и площадях самых разнообразных
рассказчиков. Один придумывал прекрасные сюжеты, но не умел рассказывать. Другой, напротив, не умел ничего сочинить, но прекрасно пересказывал услышанное. Третий не владел искусством ни первого, ни второго, но был героем россказней, которые передавались из уст в уста. На одном из тех, кто не владел даром красноречия, но являл собой живую притчу во языцех, была шляпа из рыбьей чешуи".
Милорад Павич не чета этим рассказчикам. На одной из прозрачных страниц он пишет: "Сон, как и будущее другого человека, можно похитить и украсть. Я тебя научу воровать чужие сны". Именно так, лучше и не скажешь: больше всего книги Павича похожи на украденные у кого-то сны. Но...
"...На дне каждого сна, глубоко-глубоко, прячется смерть того, кому он приснился. Вот потому-то мы, едва проснувшись, забываем самые глубокие сны. Ибо и прошлое человека и его будущее живут только в тайнах. Во всем остальном они мертвы".
Я уже начал забывать
эту книгу.
