"После еды от безделья перебирать свой сундучок с бумагами и вдруг наткнуться на долговые расписки числом эдак в несколько десятков и чтобы расписки эти были выданы давным-давно и деньги получить по ним уже нет возможности... Сложить все расписки в кучу и поджечь их, глядя как серый дымок тает в небесах, - вот радость!"
Цзин Шэнтань "Двадцать одна радость жизни"
Совершенно случайно набрел в Библиотеке Олега Аристова на текст, который показался мне умиротворяющим и уморительно комичным одновременно. "Двадцать одна радость жизни" (название неизбежно пробуждает к жизни ассоциативный ряд, связанный с карточными играми); автор - Цзин Шэнтань (согласно комментарию, сей китайский муж жил в семнадцатом веке, подвизался в качестве драматурга и литературного критика и "был почитателем новой прозы, близкой к разговорному языку").
"Двадцать одна радость жизни" - это ни что иное как последовательное перечисление совокупностей событий, каковые доставляют автору радость. Жанр саморазоблачительный, обаятельный, как и всякий литературный стриптиз... и, как любой удачный сеанс стриптиза, провоцирует наблюдателя присоединиться. Невольно начинаешь обдумывать собственный список "радостей", в котором непременно должны присутствовать прогулка по незнакомому городу, после того, как дорожная сумка благополучно оставлена в отеле; неторопливый поздний завтрак в начале долгого осеннего дня, на который не запланировано никаких дел; неповторимый влажный аромат теплого южного ветра, вдруг задувшего в разгар зимы... Впрочем, памятуя о "саморазоблачительности" избранного жанра, поспешно умолкаю.
Некоторые "радости" Цзин Шэнтаня вызывают улыбку узнавания:
"В разгар лета, когда нещадно палит солнце и нет ни облачка, ни дуновения, когда дворик у дома превратился в раскаленную сковородку и в него даже птицы не залетают, когда по телу ручьями струится пот, когда нет даже сил поесть и ты валяешься, словно мешок, изнывая от жары, а маслянистая земля пропитана испарениями и мухи кружат у самого носа, надоедая своим жужжанием... Вот если в такое-то время вдруг почернеет небо и хлынет ливень, словно разом застучит миллион железных гонгов, и благодатный дождь вмиг смоет пот, напоит иссушенную землю, прогонит мух и позволит наконец-то с аппетитом подкрепиться - вот радость!"
Вспоминая минувшее лето, я тут же начинаю сочувственно кивать головой.
"Проходя по улице, увидать двух грамотеев, о чем-то яростно спорящих с выпученными глазами и раскрасневшимися лицами, уже держащих друг друга за грудки и захлебывающихся словами... и вдруг какой-нибудь рослый детина вмиг растащит их в стороны и одним зычным окриком прекратит их спор - вот радость!"
Это замечание - о пользе модерации, насколько я понимаю...
"Даже не мечтать о новом доме, а потом, нечаянно раздобыв денег, все-таки затеять строительство и с утра до ночи слышать только разговоры о досках и камне, черепице и кирпичах, угле и гвоздях, думать о том, как устроить свое будущее жилище, и не иметь возможности в нем поселиться... И вдруг в один прекрасный день строительство закончено, полы в доме чисто выметены, на окнах натянута бумага, на стенах висят картины, и в доме больше не толпятся рабочие, а вокруг тебя сидят старые друзья - вот радость!"
Да уж, это больше совпадает с моими личными впечатлениями от новоселий, чем мамоновское "у нас была любовь, а теперь ремонт"...
Иные же фрагменты текста столь чисты, лаконичны и бесспорны, что кажутся безупречными образцами стихотворений в прозе:
"Зимней ночью потягивать вино, а потом отворить окно и увидеть двор, запорошенный снегом, - вот радость!"
"Темной ночью лечь спать, чувствуя себя больным и разбитым, тоскливо дремать поутру, а потом вдруг услышать веселый щебет птиц, отдернуть занавес и, выглянув в окно, увидеть яркое солнышко и умытую дождем рощу - вот радость!"
"Видеть, как человек пишет большими иероглифами вывеску, - вот радость!"
"Смотреть на далекие костры в полях - и это тоже радость!"
Встречаются среди "радостей" Цзин Шэнтаня и совершенно дикие эпизоды. Приведу лишь несколько иллюстраций, без комментариев:
"С давних пор мечтать стать монахом и страдать от того, что при людях не можешь есть мясо, а потом принять постриг и у всех на виду вкушать скоромное, а еще в жаркий день помыться и хорошенько выбрить голову - вот радость!"
"Проснувшись поутру, услыхать, как домашние со вздохом говорят друг другу, что ночью кто-то умер, а потом узнать, что сия участь постигла первого мошенника в городе - вот радость!"
"Служить в уездной управе и каждый день входить во двор канцелярии под бой барабанов - вот радость!"
Возможно, Цзин Шэнтань (как и авторы японских дзуйхицу, как и их немногочисленные современные подражатели) нашел один из самых лаконичных и достоверных способов рассказывать о себе "правду, правду и только правду". Именно в странном, неправдоподобном искривленном пространстве, где-то между "радостью служить в уездной управе" и "радостью смотреть на далекие костры в полях", как в бесконечном коридоре зеркал, выстроенном в традициях святочных гаданий, можно увидеть настоящего, живого Цзин Шэнтаня - куда более реального, чем главное действующее лицо подробнейшей автобиографии (если бы таковая даже была написана).
Хотите увидеть себя как на ладони? Соберитесь с духом, освободите час вечернего времени, выйдите на балкон, сделайте глоток свежего зимнего воздуха. А теперь вернитесь в теплую комнату, усядьтесь поудобнее и перечислите свои собственные радости: первую, вторую, третью... девятнадцатую, двадцатую... очко!
Кто не соврал, тот и выиграл.
