| | Участники выставки:
Гоша Острецов
Георгий Литичевский
Александр Савко
Синие Носы (Александр Шабуров - Вячеслав Мизин)
Зоя Черкасская
ПГ
Владислав Мамышев-Монро
Петр Быстров
Живопись, рисунок, объекты, слайд-шоу, фотогафия
Комикс-термин "bubble", вынесенный в название выставки - английское название "пузырей", в которых помещают реплики героев комиксов.
Искусство нередко обращалось к "низким жанрам" - от лубка до рекламной стилистики. Комикс, появившийся как жанр в начале XX века и использовавшийся газетами для привлечения иммигрантов, плохо знавших английский, эволюционировал до культового явления в Америке и полноправно признанного жанра искусства во Франции. Темы и приемы комикса заимствовали "отцы" поп-арта Уорхол и Лихтенштейн. Галерея Гельмана прослеживает параллели, более близкие нам по времени и пространству: выставка «BUBBLE» исследует проявления тематики и художественных приемов, характерных для комиксов, в российском актуальном искусстве. Представлены как известные российские художники (Владислав Монро, «Синие носы», Гоша Острецов), так и совершенно новые имена (Зоя Черкасская).
Круглый стол
«Комикс и актуальный художественный процесс»
20 января 2005 года
20 января 2005 г. в рамках выставки «Bubble. Комикс в современном искусстве» в Галерее Марата Гельмана состоится круглый стол на тему «Комикс и актуальный художественный процесс».
За столом, выполненном в форме «пузыря» (символ «комиксных» разговоров), соберутся художники-участники выставки, а также все желающие поучаствовать в этой беседе. Художники и знатоки комикса расскажут об истории комикса и его преломлении в искусстве ХХ века, о личном опыте в жанре комикса, а также обсудят особенности существования комикса в России, его особенности и перспективы.
***
Комиксы без комикса
Виктор Мизиано
Для России комикс – фигура умолчания. Комикс не стал здесь фактом культурной индустрии. И это вопреки тому, что русское искусство и литература на протяжении ХХ века не отступали от провозглашенных в его начале производственнических установок. При этом комиксу противостояла не только культура легальная, но и культурный андэграунд: деконструкция господствующих нормативов велась литературным и художественным цехами самостоятельно, не идя навстречу созданию комиксного повествовательно-изобразительного синтеза. Говоря иначе, комикс в России отсутствует не в силу отсутствия здесь культурной индустрии, так и не из-за консерватизма литературного и художественного мышления, а в силу консерватизма дисциплинарного. Советская культура, создавая новые массовые формы и жанры, критически рефлектируя собственные языковые основы, оставила в неприкосновенности цеховые границы. Выставочный проект “Bubble” как раз об этом – об отсутствии комикса, или о комиксе в ситуации его отсутствия.
Отсутствие комикса не означает, что сама эта форма была неизвестна. Некоторые – среди них и Георгий Литичевский, – практиковали ее с конца 70-х годов. Однако случаи эти единичны, возникали они вне профессиональных сообществ и, появляясь на художественной сцене, отождествлялись с автором, но не с типом творческой практики. Не удивительно, что, не выйдя в полиграфический тираж, комиксы для Литичевского стали источником мотивов для станковых полотен и инсталляций. Точно также не индустриальное, а элитарное потребление предполагает и изобретенный им жанр слайд-комикса: его привязанность к конкретному месту и времени делает его художественным эксклюзивом.
Эксклюзивны и работы Георгия Острецова. И не только в силу их станковой природы, но и в силу того, что, в отличие от американских попартистов, комиксные мотивы у него не имеют реального адресата. Его полотна не деконструируют массовую комиксную продукцию, а наоборот, фабрикуют ее иконические прототипы. Его работы в отличие от Лихтенштейна и Уорхола – не критическая процедура, а напротив, идеализация и апология. Вот почему столь чуждый американцам, он столь близок немцу Зигмару Польке, выходца из страны, которая также не знает развитой комиксной культуры.
В свою очередь Зоя Черкасская обращается к вполне реальному материалу – к комиксной культуре Манга. Однако для японцев эти образы - субстанция их визуального опыта, а потому художники Мураками и Йошитомо Нара работают с этими визуальным знаками почти бессознательно, как каллиграфы с иероглифической письменностью. Для русской художницы Манга суть ипостась иного – как графика Хокусай или африканская маска.
О невозможности комикса в России свидетельствуют и работы Александра Савко и «Синих носов». Если для французских художников Доминик Гонсалес-Фестер и Филиппа Паррено их недавнее обращение к комиксам мотивировалось поиском метафизики, то для русских художников изобразительная и комиксная культура представляется столько чуждой друг другу, что их встреча неизбежно чревата комическим.
Наконец, авторам комиксов Манга не придет в голову делать станковые произведения на основании своих собственных образов – за них это делают другие. У комксмена своя авторская идентичность. В России же до сих пор авторский статус в изобразительной практике дает причастность к выставочной репрезентации. А потому ПГ приходится облекать авторские комиксные образы в экспозиционные артефакты.
|
