К вопросу об элитных соседях.


Геннадий Иозефавичус (Калининград)


Продажа: ОХОТНЫЙ РЯД м. 2-комн. кв.-ру, 3 мин. пешком, Брюсов пер. (бывш. ул. Неждановой), 54.5/37.4 кв.м., изол., кухня 6.2, 5/6 кирп. дома работниковискусств, окна в пер. и из туалета. Элитный дом, подъезд, соседи, с/уз. разд. Памятник архитектуры, д/ф, лифт Шиндлера. Дорого. Агентство “Русская академия недвижимости”, гос. лиц. №000047/45(007) (газета “Из рук в руки”)

Продажа: АРБАТСКАЯ м. 1-комн. кв-ра, 7 м/п., Мерзляковский пер-к; 53/29/12, 4/6 кирп. Новостройка, ж/дв. - 2, потолки - 3.5 м., лифт, отделка, видеоохрана, очень известные соседи, оформление 1 день, хозяин, свободна. (газета “Из рук в руки”)

До бизнеса по продаже элитных соседей мы еще доберемся, но сначала – история о том, как, собственно, я попал в город, незарегистрированным жителем которого я нахожу удовольствие быть уже довольно долгое время.
Итак, пятнадцать лет назад – дело было летом – я прогуливался с папой в непосредственной близости от калининградского (вернее, старого кенигсбергского) зоопарка. Полным ходом уже шли школьные выпускные экзамены, а я так и не решил к моменту прогулки: кем быть?
В описываемые времена сакраментальный вопрос имел определяющее для всей последующей жизни значение: выбрав той или иной факультет того или иного института, ты рисковал на долгие годы обречь себя на выполнение нелюбимой работы, так как вместе с факультетом и институтом ты получал последующее распределение (географическое и карьерное), часто – жену, необходимость работать строго по указанной в дипломе специальности, в общем, очерченную и ограниченную справа и слева, сверху и снизу “дорогу жизни”…
Доносящиеся с огороженной зоопарковской территории ароматы неубранного дерьма многих, часто весьма редких, видов животных придавали обсуждаемой с родителем проблеме обонятельную составляющую: тошнотворность многих из предлагавшихся жизнью вариантов (технолог рыбной промышленности, инженер-авиастроитель и т.п.) идеально совмещалась с тошнотворностью атмосферы. Надвигалась персональная гуманитарная катастрофа – решение должно было быть принято без промедления.
– А вот МГУ, например? – подал я очередную завиральную идею.
– Евреев в МГУ не берут, – со знанием дела отрезал папа.
– А попробовать – экзамены-то в июле, если что, можно еще куда-нибудь податься…
– А специальность? – настаивал папа хоть на какой-то определенности.
– Специальность – гуманитарная, – поддал я желаемой определенности.
Дальше началось исследование ежегодника “ВУЗы СССР”.
Журналистика отлетела из-за необходимых в ее случае творческого наследия и жизненного опыта, философия и политэкономия – из-за отсутствия рекомендации обкома КПСС, история и филология – еще по каким-то причинам, о социологии тогда еще ничего не знали. Оставались компромиссные (как бы гуманитарные) полуматематические специальности экономического факультета – “планирование народного хозяйства” (сокращенно ПНХ – некоторые расшифровывали аббревиатуру весьма вольным способом: “пошел на…” и далее по тексту) и модная “экономическая кибернетика”. На кибернетику, несмотря на победы в провинциальных математических олимпиадах, я явно не тянул, а вот ПНХ показалось в самый раз – раз уж собственную жизнь спланировать не удавалось, оставалось руководить процессами в масштабах страны. Так я и выбрал свои ВУЗ и факультет.
Надо еще отметить, что выбор города не был очевиден ни мне, ни моим родителям. Семья наша всегда была ленинградоцентричной: папа заканчивал политех, мама – всесоюзный ленинградский заочный (не помню чего), брат – корабелку (брат, кстати, так и осел на берегах Невы, что было еще одним аргументом за Питер). Кроме того, имелись родственники в Литовской, тогда еще Советской и, как это ни кажется теперь смешным, Социалистической Республике, да и в Калининграде, между прочим, со времен известного местного философа Канта действовал Университет, а в бывшем Гестапо помещался Институт рыбной промышленности и такого же хозяйства. В общем, выбор Москвы не представлялся наилучшим, а уж выбор МГУ казался самоубийственным. Однако я, а вслед за мной и родители мои, решили рискнуть – не корову же, в конце-то концов, покупали. Приехав в Москву в самом начале июля 1984 года, я сдал документы в приемную комиссию экономического факультета МГУ, получил направление в общежитие (в тот момент неиспользованное – я остановился у родителевых друзей в районе Алтуфьевки), весьма неуспешно сдал четыре экзамена и, несмотря на две тройки, папино еврейство (впрочем, в моем паспорте Иозефавичус Геннадий Давидович – то есть я – предусмотрительно значился “русским”), и благодаря золотой школьной медали, был принят в студенты первого курса и определен в 108 группу, на то самое отделение “ПНХ”. Последующие за этим историческим событием пятнадцать лет проведены мною в Москве, которую – в силу привычки и в виду предоставляемых столицей возможностей – оказалось решительно невозможно покинуть (еще какой-то год и мой столичный стаж сравняется по протяженности с тем куском жизни, который мне от рождения и до отъезда на учебу довелось провести в Калининграде – я стану более москвичом, чем калининградцем).
После студенческой пятилетки наступила аспирантура, а ко времени защиты диссертации “О некоторых аспектах чего-то-там…” Госплан, к работе в котором нас упорно готовили, приказал долго жить, распределение тоже вдруг перестало быть фактом биографии, поэтому по специальности мне не удалось (слава Богу!) проработать (или удалось не проработать) ни дня, а диссертация была с успехом не написана. От восьми университетских лет остались диплом (кстати, давно его не видел), пара друзей, уважение к академикам, привычка говорить часами ни о чем, приятные воспоминания и любовь к кинематографу. Потом я был-таки журналистом, прокатчиком голливудских фильмов, издателем журнала, церемониймейстером, персонажем светских хроник и консультантом по разным поводам. Теперь я “пиарист”, то есть человек, занимающийся чужими связями с окружающей общественностью не в ущерб собственным. Я устраиваю кинопремьеры, показы одежды (модной и не очень), конференции, презентации, юбилеи, то есть организовываю светскую жизнь города, в котором я живу. Короче, все то, что раньше казалось смыслом существования, стало источником средств к нему. Вот такая загогулина вышла со мной в Москве.
Кстати, по размышлению, во многом вызванному написанием читаемой вами заметки, я решил, что Москва и Калининград очень похожи друг на друга: и там, и здесь нет коренного населения. Ну, в Калининграде понятно почему – в сорок шестом его, коренное население, просто вывезли в полном составе в Германию (а могли и стрельнуть – так что, и на том спасибо). А вот пример Москвы нуждается в пояснении.
Конечно, никто не вывозил потомственных жителей из Москвы в полном составе даже во времена реализации Генерального плана, однако попробуйте найти в центре старых москвичей – не получится. Москва дворянская – понятно куда и когда делась, Москва интеллигентская – давно по обе стороны от кольцевой, а Москва за пределами Садового – уже и не Москва вовсе. После революции и последующего возвращения Москве столичного статуса центр города стал исполинским общежитием, жильцы которого въезжают в него лишь на время исполнения каких-либо определенных, связанных с отправлением столичного статуса, функций. Впрочем, как и от меня, от других общежитских Москве и раньше было избавиться не просто, а теперь – невозможно вовсе: познав столичных прелестей, мы с трудом находим себе применение в других местах. Указанный процесс приобрел характер необратимого в период перестройки – так как большинство ВУЗов и прочих университетов страны сосредоточены в Москве, то и студентов в городе всегда было много. Раньше выпускников по окончании ими учебных заведений ссылали по распределению, последние же десять лет, ввиду внепланового завершения планового хозяйства, распределение, как уже отмечалось выше, перестало быть фактом нашей жизни, поэтому бывшие студенты, даже не становясь супругами аборигенов и аборигенш, становятся москвичами сами по себе, выдавливая москвичей исторических из привычных ареалов обитания.
Более того, общежитские теперь взяли за правило перевод кочевого образа своей жизни в состояние оседлости, сопровождая изменение статуса приобретением недвижимости в центральных районах столицы, расселением коммунальных квартир и строительством новоделов за старинными фасадами. Нас тянет в престижные районы, в знаменитые дома, в господские квартиры. Общепринятой стала публикация объявлений о продаже жилья в ЦАО (Центральном административном округе Москвы), дополненная характеристикой проживающих в подъезде или на лестничной площадке соседей. Особо ценятся соседи “элитные” и “знаменитые”. И совсем не зря: популяция элитных соседей стремительно сокращается…
В общем, благодаря нашей энергии, лучшей приспосабливаемости к меняющимся климатическим, политическим и экономическим условиям, видению цели и прочим факторам, делающим нас, “общежитских”, фаворитами жизненной гонки, центр столицы, то есть собственно Москва, за две последние пятилетки коренным образом изменился. Изменился архитектурно – большинство из нас любит все грандиозное, золоченое и евроотремонтированное, изменился демографически – коренное население заместилось населением благоприобретенным, изменился лингвистически – Москва уже не “акает”, а говорит просто черт-знает-как. В общем, Москва, как и Калининград, стала городом странно искусственным: вроде те же дома, та же топография (но не топонимика!), но люди и направление движения автомобилей – абсолютно другие. В случае с анклавом прусское население заместилось советским, в случае с Москвой – “старых русских” сменили “новые”.
Впрочем, ротация населения происходит во всех столицах мира. Все те же университеты, дипломатические представительства, диаспоры, правительственные учреждения – все перечисленное заполнено непоседливым и чрезвычайно энергичным людом. Некоторые представители этого люда выдвигают себя в политические лидеры, становятся руководителями партий, общественных движений и даже государства. А некоторые (как я, например) просто тихо получают удовольствие от жизни в мегаполисе, заряжаясь энергией от него и отдавая энергию ему. Мы, общежитские, – та самая молодая кровь, вливание которой позволяет одряхлевшему организму почувствовать прилив сил. Впрочем, он, организм, совсем нас не любит. Он даже борется с нами, отторгает нас, издает ограничивающие наши конституционные свободы декреты, пытается лишить нас возможности обзавестись элитными соседями. Но мы не сдаемся, у нас же просто нет выхода – ну кому мы там, в своих калининградах, нужны. Разве что родителям?





 


www.reklama.ru. The Banner Network.