Вячеслав Курицын

Перепрятушки и обознатушки (декабрь)

Странную шутку проделал со мной некий Андрей. Сначала он прислал мне электронной почтой рассказ. Рассказ мне понравился, я опубликовал его на своем интернет-сайте. Потом Андрей прислал первую часть романа "Отцы и дети". Римейк: дело в наши дни происходит. У Базарова ноутбук, у Аркадия мобильник. К римейкам всех давно уже приучил кинематограф, но Андрей применил новаторский трюк: текст Тургенева изменен минимально. Процентов семьдесят - переписанный оригинал, куда умело вставлены приметы эпохи (за обедом спорят, 1 января какого года реально наступает Третье Тысячелетие). Изящно, между прочим, исполнено. Я направил Андрея к знакомому издателю, издатель, к моему изумлению, в роман вцепился (то есть так мне Андрей написал)... Прошел месяц - Андрей присылает мне новый рассказ. Я интересуюсь: какова судьба романа? Мой корреспондент удивляется: какого романа? Я: "Отцов и детей". Он: каких таких "Отцов и детей"?! И уверяет меня, что я его с кем-то перепутал... А я не перепутал - у меня письма его старые в мейлере сохранились. Были и папаши, и мальчики. Каков смысл этого розыгрыша - я так и не понял...

Любить Другое

Первая книжка - это тоже "старая сказка на новый лад". "Мир новых русских" выпустил "Анну Каренину" by Leo Tolstoy. Комиксы. Сценарий Кати Метелицы, рисунки Валерия Качаева и Игоря Сапожкова. Рассказывали нам советские пропагандисты, что на Западе классические произведения - нетленки! жемчужины духа! - превращают в разудалые картинки. Это самое "новые русские" и сделали, но нынче вряд ли кому придет в голову, что они издеваются над Толстым. Вот когда год назад Игорь Захаров издал один из ранних вариантов "Войны и мира", поместив на обложке пять причин, по которым этот вариант лучше общеизвестного (ни слова по французски, никаких философских отступлений, князь Андрей остается жив) - это было издевательством. А комикс - просто новая форма жизни классического текста.
Метелица с продюсером Григорием Бальцером сделали уже пять книг: был и "Новый русский букварь", и книга поваренная ("Сырую рыбу, жареных скорпионов, тушеные бычьи яйца, - какую только гадость не приходится тянуть в рот. Но надо себя заставлять!"). В.Тучков справедливо заметил в газете "Вести.Ру", что коли вся эта продукция была похожа на "Русские книги для чтения", - только Толстой учил грамоте малых детей, а Метелица здоровых бугаев, - то логично, что два эти автора встретились. Результат превосходный: за развитием сюжета следишь напряженно, хотя, вроде бы, знаешь, чем там все заканчивается. Очень смешно дана современность - кокаин, снюхиваемый с карточки "Виза", роликовые коньки как высокосветское развлечение, "Криминальное чтиво" в телевизоре и поезд "Лев Толстой". Множество подмигиваний тем, кто помнит роман: вроде красного мешочка. И картинки - высший пилотаж.
Впрочем, заканчивается комикс немножко не так, как роман. Метелица смещает сюжетные акценты: на первый план выходит морфин, который вытесняет из жизни Анны все остальное (что логично в новорусском контексте). Вместо с морфином приходят страшные монстры, плотно заселяющие сознание героини, последние страницы - полнейший галлюцинаторный разлюли-разлетай, напоминающий концовку другого "железнодорожного" текста - "Москвы-Петушков".
Комиксы в России выходят, причем самые неожиданные - у меня, например, есть в комиксах энгелесово "Происхождение семьи, частной собственности и государства. Но, кажется, впервые это сделано так качественно. Следующий проект веселой бригады - "Пиковая дама". Ребята колбасятся не по-детски.

Брать чужое

Два с половиной года назад в Вагриусе вышли "12 стульев", в которых было множество незнакомых - в сравнении с каноническим текстом - слов, абзацев и даже одна новая глава; к Новому году издательство порадовало нас таким же "Золотым теленком". С лейблом "впервые полностью". "12 стульев" были проданы хорошо; нет сомнений, что такая же судьба ждет новую книжку. Издательство все делает правильно: зарабатывает деньги на классике, причем не просто на классике, а на классике, препарированной учеными. Читателю радость: книжка - эдакий аттракцион, новые фрагменты набраны курсивом, читать занятно. В приложении – счастливый вариант концовки с женитьбой Остапа. Но к М.Одесскому и Д.Фельдману, "восстановившим" текст, есть некоторые претензии.
Открывается книжка их огромной статьей – кухонной разборкой, в каком точно месяце какой роман авторы начали-закончили, почему делали перерыв в работе, почему, наоборот, торопились – и пр. Ответ на все один и немудреный: колебались вместе с линией партии. Ну и что? А то, что была первая беловая машинопись, под воздействием духа времени и редакторов она изменилась, так надо дать читателю первый, полный вариант. При этом оговорено, что стилистическая правка не тронута, но сокращения и цензурные изъятия – восстановлены.
Восстанавливается, скажем, слово как и тому подобные мелочи, в которых наши филологи не сочли возможным увидеть стилистическую правку. Филологи не понимают примитивной вещи: ведь и вычеркивание фамилии политического деятеля может быть стилистической правкой! Ведь и удаление политически острого куска может пойти роману на пользу, а не во вред! Композицию подтянуть, например. Ильф и Петров легитимировали свой вариант романа. Что вынудило их внести те или иные изменения – угроза расстрела или художественное чувство – дело их совести, а не Одесского и Фельдмана. С красной редактурой СВОЕГО романа Ильф и Петров согласились, а, значит, все реконструкции имеют статус академических вариантов, а не впервые полностью.
У бизнеса своя мораль, издателю если не естественно, то более-менее простительно заставлять вращаться в могилах покойных авторов, которые свою волю выказать уже никак не могут. Но в обществе должны быть и зоны интеллектуальной чистоты. От ученых ждешь элементарного уважения к чужой вещи, которой является текст, Одесскому и Фельдману ни в малой степени не принадлежащий. Вот доведется им самим написать роман. Принесут они его в Вагриус. Их попросят поджать 20 страниц и убрать памфлет о Путине. Соавторы нехотя уберут, а потом поймут, что так и впрямь лучше: текст стал динамичнее, а Путин был явно за уши притянут. Потом явятся филологи, найдут первоначальный файл и заголосят впервые полностью…

Смешивать разное

Писатель по имени Хольм ван Зайчик, чей первый роман - "Дело жадного варвара" - долго рекламировался на всех литературных углах, это не живой человек, а проект издательства "Азбука". Была сформулирована задача: создать нового модного автора, благо рынок в таких нуждается. Для решения задачи привлекли одного питерского фантаста и одного востоковеда. Общественность напряженно ждала, что получится. Получилось плохо. Ошибка в своем проекте: это простого коммерческого автора сконструировать легко (известно, как пишется, допустим, мужской боевик; в серию "Добро с кулаками и большим перцем" можно вставлять сколь угодно много Иванов Ивановых, пишущих по лекалу), а модного вывести в пробирке невозможно: он должен предложить Новое. У ван Зайчика же все "как". Имя и легенда как у Роберта ван Гулика, автора детективов о судье Ди: голландский специалист по китаю. В Зайчике слышится Митя Волчек и анекдот "про каких таких заек". Русь - китайская, как у Сорокина, новоимперская, как у Крусанова, и шизоидно-заповедная, как у Толстой. Еще издатели указывают в предисловии на параллели с Акуниным и Пелевиным. Все в сборе? Фраза из ранних Стругацких - "В Москве у меня в соседях братья-физики, когда по ночам у них заканчиваются сигареты, они забираются в мою комнату..." - определяет коммунальную стилистику отечественной фантастики. Дружеское подъелдыкивание, кээспэшные каламбуры (как вам персонаж Ябан-ага?), теснота. Прибауточки-аллюзии толкаются локтями с путаными именами и придуманными словечками (Дирижер они это называют" - "А я называю махатель"; ни буквы в простоте). Но без наворотов этих романа и вовсе бы не было - сюжет очень хиленький. Читать в результате практически невозможно. Не то чтобы нельзя соединить детективный сюжет со стилистикой стебного фэнтези, но здесь эта попытка явно не состоялась. Отрадно, однако, вот что: появление ван Зайчика свидетельствует о бодром состоянии рынка. Издатели готовы экспериментировать, писатели осваивать новое письмо, а читатели, дай им Бог здоровья, читают книжки.


Оглавление


СОВРЕМЕННАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА