Скандал вокруг Мандельштамовского общества (1992)
(Гаспаров соглашается и возражает)
М.Л.ГАСПАРОВ

Мне кажется, что в этом докладе очень важно различать два аспекта: один научный, другой научно-бытовой (затрудняюсь иначе определить). Так как о науке здесь говорилось меньше, то два слова прежде о ней.

Речь идет о том, что, по-видимому, переживает кризис вся методика исследования Мандельштама (и не только Мандельштама) с помощью понятий "контекст" и "подтекст", -- та методика, которая дала так много интересного за последние двадцать лет. Собственно, о ее исчерпанности (конечно, временной) можно было бы говорить и не по поводу Л.Ф.Кациса, а по поводу гораздо более серьезных исследований. В первую очередь по поводу замечательной книги Омри Ронена -- большой книги, в которой исследовались ровно два стихотворения Мандельштама путем изумительного по тонкости подбора подтекстов разного рода. Преклоняясь перед талантом автора, невозможно было, прочитав книгу, не задаться вопросом: ну и что? И дать на это двойной ответ. Во-первых, этому коллекционированию подтекстов, видимо, суждено занять скромное место в филологическом аппарате любого издания Мандельштама, притязающего на научность. Как в изданиях поздних латинских авторов: вверху страницы -- текст, внизу -- разночтения рукописей, а в промежутке нешироким поясом -- ссылки на подтексты, на ритмико-синтаксические клише, откликнувшиеся в тексте: "стих такой-то, конец строки -- ср. Вергилий, книга такая-та, стих такой-то". Это материал драгоценный для всякого филолога, но никому никогда не приходило в голову подменить изучение, скажем, Седулия изучением вот этих бесчисленных вергилианских подтекстов в его тексте. Во-вторых, конечно, на этом узком материале легко и красиво могут возникать очень широкие обобщения, рискуя вылиться в вольную, не верифицируемую игру ума -- в то, что относится, как справедливо было сказано, больше к области искусства, чем науки. Это материал для размышлений каждому, кто занимается Мандельштамом -- и не только им.

Что касается умножения подтекстов до бесконечности, то к тем параллелям между Мандельштамом и Волошиным, о которых говорилось и к которым М.И. прибавил не менее выразительные параллели с "Пушкинским Домом", то тут сразу напрашивается блоковское же "Через двенадцать лет": "Ясным заревом алея, Уводила вдоль пруда Эта узкая аллея В сны и тени навсегда" -- и я думаю, этих "аллей" в рифме можно найти еще немало. Ну, а для хореических стихов, начинающихся с "это", чтобы не перечислять до бесконечности, вспомним фетовское: "Это утро, радость эта, Эта мощь и дня и света" итд., 18 строк подряд начинаются с "это".

О научно-бытовой стороне обсуждаемой темы мне говорить труднее. У М.И. при исследовании арпишкинского или кацисовского текста возникает "естественный вопрос", кто это писал. Ну, а у меня никогда такого вопроса не возникает, мне это просто неинтересно. Если, однако, этот вопрос будет обсуждаться дальше, то я бы начал с терминологического уточнения. Давайте различать, во-первых, самообман - что это такое, наверно, знает каждый исследователь; и по собственному, и по чужому опыту; мистификацию - сознательный обман ближних своих; и аферу - сознательный обман ближних своих в корыстных интересах. Мне кажется, что в докладе Максима Ильича границы этих понятий иногда размывались.

Что же касается самого факта, возмущающего Максима Ильича, что сейчас опасно умножается количество бессодержательных работ на близкие нам филологические темы и в модных сейчас филологических методиках, то это мне кажется бесспорно. Это, по-видимому, исторически неизбежно. Такие работы появляются просто в результате конъюнктурничества: ну вот двадцать лет назад - и гораздо меньше - они продуцировались главным образом в области таких наук, как основы марксизма-ленинизма; ну а теперь основы марксизма-ленинизма перестали быть модными, а Мандельштам стал модным. И теперь они продуцируются на материале Мандельштама и других авторов, заслуживающих лучшего обращения. Но думаю, что застраховать этих авторов от дурного обращения не в наших силах. Успокоимся на том, что через десять лет все мыльные пузыри лопнут, а реальные научные достижения останутся.

Насколько правомерно то, что Максим Ильич выбрал в качестве объекта разбора Кацисса, не берусь судить. Слушал я доклад с истинным удовольствием. Позволю себе в защиту Кацисса сказать только одно, хотя это, вероятно, из области известного софизма: кто лучше владеет языком - тот, кто делает грамматические ошибки сознательно или тот, кто делает их бессознательно? Я обращаю внимание на то, что Кацисс делает их сознательно или, по крайней мере, так считает. Та статья о стрекозе у Тютчева, которая не выдерживает абсолютно никакой критики, заканчивается словами, здесь не процитированными, что он пишет это "пусть не исследование, но толкование" потому-то и потому-то... "Не исследование, но толкование" - это и значит, что он ставит свою работу за пределы науки, относит ее к области искусства. Ну, может быть это относится и к другим его работам. Я таких работ не люблю, но это уже дело моего личного вкуса.

следующий материал
СОВРЕМЕННАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА