Станислав Гридасов

Люблю

Галстук привычно теснит горло, рубашка - свежая, пуговицы - в ряд, дорога до офиса занимает сорок минут, худшее - сорок пять, кофе - черным-черно, днем звезд не увидать. В этом злом городке все дома вдоль дороги летят - потемкинские: ни в одном, как ни бейся, не откроют тебе ни дверей, ни душу. Сегодня утром ты мастурбировал под душем, и это будет лучшее среди всего, что выйдет за день.

Тебе, допустим, - сорок. Или даже тридцать пять. Работа - скучна, жена - далека и, как луна однобокая, каждой ночью отворачивается к стенке, "я хочу уже спать".

Бежа-а-ать. Бежать. Убежать бы в те времена, когда в молодой крови играли рок-н-ролл да дурман-трава, а на устах слова были - все пылкие и искренние, когда ты, Кэролайн, не спала до утра и когда каждая мечта слыла доступной, как наши веселые подруги тех дней.

Помнишь, Кэролайн, мы были молоды и любили друг друга с счастливым невежеством дикарей, которые еще не знали, что к их острову причалит большой, сияющий огнями корабль и увезет их во взрослую жизнь? Мы отдали лучшее, Кэролайн, что было в нас, нашу любовь и свободу, - за консервную банку нового "Мерседеса", пару ожерелий да тряпочный диван. Ты считаешь, что он стоит шесть тысяч, а я вижу только кусок тряпки, обтягивающей вату, или что там есть еще у него внутри. Я помню, ты - уже нет: те времена, когда мы стояли, взявшись за руки, перед жизнью, бескрайней, как горизонт, счастливы и наги.

Утро - новое, вечера все - прежние, пустые. Дома за ужином ты сказал жене и дочке слов двадцать, ну может - двадцать пять. Вот, кажется, ты и дошел до точки.

Отворачивайся, милая, отворачивайся, да поскорей, от меня - к стенке: мне есть о чем помечтать. Анджела, Анджела, белокурая бестия, чаровница, ангелочек в лепестках из роз, одноклассница дочери, танцовщица с распущенными волосами, шоу-герл. Она приходит мне ночами, ступая босыми ногами по холодному полу, осыпаясь алыми лепестками, растворяясь в звонкой ночной тишине. Я пытаюсь до нее дотронуться, но все что мне достается - лепесток, снежинкой тающий в руке.

Кэролайн просыпается, озирается сонно: "Розы? Пахнет розой. Я же никогда не любила розы, дорогой, у них слишком душный запах". Спи, милая. У тебя завтра трудный день и свидание с риэлтором в еще не проданной им квартире: он - по незнанию - купит тебе букет алых роз.

Мне все равно.

У меня теперь есть Анджела, моя маленькая девочка, моя сладкая запретная мечта. Я снова радуюсь соленому морскому ветру, я бросился с вашего корабля в открытое море, меня на острове ждет Анджела, она еще слишком молода и слишком глупа, она ждет, когда жизнь заключит ее в объятия дешевых ожерелий, но - я верю - я успею ее спасти: каждая мечта нам свыше дается вместе с силами, чтобы ею овладеть.

На губах Лестера застыла улыбка: он достиг той степени счастья и свободы, когда пуля дышит уже в затылок.



СОВРЕМЕННАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА



Rambler's Top100