* * *
Солнце второй половины дня
смотрит в меня -
голова моя раскалена,
тараканы ее безнадежно ищут,
где темная сторона.
Всю дорогу в квартирах окнами на закат!..
Россыпями, всклянь,
золотые брызги, с беззвучным звоном, за так,
собери и стань, -
солнце второй половины дня
бьет из меня,
расплескав окоем,
золотая взвесь золотых пылинок
пляшет в теле моем,
проливаясь в Сокольники, в Лужники,
в троллейбусный грай,
переулки каплют с каждой руки
за круглящийся край...
...О, как любят меня, когда меня нет,
когда вышла вся
в забубенный, залетный, безлюдный свет,
ни отблеска не прося.
* * *
Был мне знак, что все складывается в один пазл, в один узор:
Мячик выкатился из-под шкафа, из-под Набокова, - скачет в груди;
Все цитаты, все встречи, весь мелкий сюжетный сор,
Всё говорит - пора, всё говорит - иди,
Не сомневайся, какой еще тебе абсолют,
Дверь заело, так встань на цыпочки, приналяг;
Не дрожи над своей горбушкой - все равно чужие склюют,
Скушай сам, мальчик-с пальчик, - будешь мальчик-с кулак;
...Только и требовалось, что стоять за свою правоту:
Вроде бы стоишь, а при этом теплей, теплей, горячо:
Все звонки, все цитаты, - и прибавляются на ходу, -
Или ангел-хранитель оттягивает плечо?..
Крошки падают, складываются в один узор, в один пазл,
Гуси-лебеди его склюнули - так орнаментом и летят,
Небеса под них прогибаются, еще один год упал,
В каждом птичнике серым-серо лебедят -
Ноша моя неношеная, валящаяся из рук,
Из карманов, опять из Набокова, - франк, грецкий орех,
Папироса, - падают, крошки, вешки, складываются в круг;
Ничего, мальчик-с пальчик, - будешь девочка имярек...
Пыльный прямоугольник солнца валяется на полу.
Книги толпятся на полках, свешиваются за край.
Голуби сели на подоконник. Мяч ёкнул в углу.
Плакать глупо, жить уже поздно, играй, играй.
* * *
И живем - будто не в России, а в Бельмондо.
И шарманку заклинило на заунывном "до":
Это просто кошмар, до чего нас никто не любит,
И не любит некто, и любит незнамо кто.
Это просто абзац, как мы шляемся по дворам,
С этой самой шарманкой за те самые двести грамм,
А под утро с того двора угоняют девятку,
И хозяин девятки устраивает тарарам -
Или даже прогулки в парке, где тишь аллей,
Или книжные бденья ночами, или, потяжелей, -
Муж ушел к подруге, подруга ушла дежурить,
Из дежурки звонит и плачет, а ты жалей, -
Все одно оперетка, мыльные пузыри.
Ржавый крюк, табуретка, - а ты зайди прибери.
Далеко ли уеду на угнанной стоп-машине,
Чем очнусь, когда будет после и изнутри -
В этом вареве, хлебове, логове естества,
Где о жизни только и слышно, что жизнь права,
Где одна мне гадала с Киевского вокзала,
Передернула козырною картой из рукава,
Чем там дело кончится, - а на той
Фотографии мама моя под белой фатой,
И такая принцесса, что не выдумать продолженья -
Только титры, да треск, да экран пустой.
* * *
Живу в рубле. Под сводами рубля
Легко и гулко дышится...
"Рубль", 1988.
старые деньги плохо пахнут
старые деньги кишат микробами
старые деньги плохо помнят
новые деньги еще не распробовали
новые деньги нуждаются в защите
чем они моложе тем неудержимее
я еще застала три тополя на Плющихе
когда деньги были большими
всякая копейка выпендривалась из кармана
на нее вода текла газированная
а на мне еще юбка была плиссированная
великоватая мамина
старые деньги ходили медленно
дикция была не очень отчетливой
золотой червонец лучше медного
зеленая сотня лучше черной
новые деньги такие бешеные
новые риши так бесстрашны
старые деньги такие бедные
старые деньги совсем истрачены
* * *
Илье Кукулину,
Линор Горалик -
но по разным причинам.
Слишком устав. Перо обмакивать, передвигать каретку
(...Прошлого - далеко не уедешь; но и на компьютере не стучится),
Да еще задолбавшись каждый закат передвигать табуретку,
Тож отталкивать табуретку - говорят, можно обмочиться:
То-то, дура деревянная, вся прогнила и воняет,
Тело пахнет тухлятинкой, подол тоже облит -
Ничего, всё проходит; пройдёт и это, что обоняет,
Как уже прошло то, что болит;
Вот она встаёт, величественная, выпрастываясь
Из развалин вранья, отряхая всяческий словоёрс,
Всё это душеблудие, мечтательность, сложность, праздность,
Рифмоплётство, бля, сентиментальщину, ёбть,
Так что я говорю тебе: не сражайся на стороне смерти,
Говорю тебе: не сражайся на стороне смерти,
Пока я, пока ты, пока говорю -
Опа-опа, палочка-в-дырочку, пети-мети,
Бо, ба, бу, е, ё, ю,
семью восемь оранжевый желтый семейство особь
окисленье органики вот уже и пахнуть перестаёт
кальций фосфор железо никто продолжает опись
сера ртуть мышьяк полоний титан йод
* * *
Успокойтесь сами и меня успокойте
Сколько лет назад уже било десять
Что-то в темноте летает по комнате
Косиногий здесь комары здесь
Жуткое невидимое жвалы и жало
Звякает о лампу шуршит по тахте
Только не прислушиваться нет его жаль его
Пусть его один одно в темноте
Обступите тесно, вы, кто мне вверены:
Детские страхи, мотыльки, пауки -
С вами ухожу, как уходят вены -
Глубоко под кожу (глубока, глубоки...),
Где, почти беззвучное, еще теплится
Нечто, нежность, ненависть, прочее "не" -
Вздрагивая бледным кровяным тельцем
Где-нибудь в гортани (глубоко, в глубине...)
Зрение свело мозжечок осунулся
Вот уже светает потолок-потолок
Неотступный мертвенный шорох отсутствия
Наволочка дачка остаточный диалог
* * *
...Почему так тесно хожу в редком строю, -
Честно хожу, хоть иной раз могла бы и слечь, -
Только узко хожу, боком, зигзагами; окончательно отстаю;
Столько раз пересекала собственный след! -
Сколько воздух трещал и ломался; или искрил контакт;
Или взглядом натягивали проволоку в два ряда:
Вроде пахнет озоном, кожу покалывает... как бы не так,
Уж кого однажды пробило, тот более никогда -
Никогда, никому, о Господи, не могу объяснить,
Почему прижимаю локти и дергаюсь на пустом, -
И как повсюду дрожит Твоя вольфрамова нить,
Как порой ее замыкает над ближним кустом.
* * *
Есть голос детского: обидь меня, обидь,
Нишкни меня, нишкни;
Есть право сильного: убить-ор-нот-убить,
Легко, как все они.
Когда накатывает это колесо,
Пластающая неть,
Есть шанс ответствовать, коль не желаешь со-:
Не сметь меня, не сметь,
Есть право сильного: уйти почти живым,
Практически живьем,
Из этой давки, где дышалось бы двоим,
Но выдохлось вдвоем,
С дурного стрельбища, где не осталось пуль,
Где целят в молоко...
И голос детского: ну хорошо, ну пусть,
Легко меня, легко.
* * *
Слепая девочка, душа моя, пойдем.
Закат приблизился, и облачко алеет,
И все заботы, все обиды - всё потом.
Подъем, душа моя, нас ждут и вожделеют;
Тут справа пруд, и слева сад, и всюду свет,
И чаши, полные вина и винограда,
И нам достанется по вере или сверх.
Ну, вот и ладно, и расслабилась, и рада,
И упиваешься музыкой жестяной,
И с козлоногими проходишь хороводом -
Так мы гадали бы по звукам за стеной,
Какие гости там, какое торжество там.
Когда, душа моя, уладишь здесь дела
И влажной бабочкой покинешь этот кокон -
Что ты почувствуешь, увидев, где была?
Что ты - увидишь?.. Или вид, как ни убог он,
Преобразится - жалкий, радужный, живой -
Урок, закончившийся вечной переменой, -
Все совпадет, все обернется лицевой?..
...О, взгляд единственный, о, взгляд недоуменный.
* * *
Как-то щедро мы разбредались, расплескивались по городам,
Статусам, даже занятиям, - так ничего и не сделали плечом к плечу;
Разве что сталкивались нос к носу ("...Нет же, совсем не изменилась, клянусь!.."),
Называли пароли юности: Копакабана, Яма, Сайгон;
Начинали отсчет утопленников (тоже масонский знак)
В разных водоемах: кто в Америчке, кто в Крыму -
Через Канаду транзитом; четверых уже нет
("Двое с международного, рыженькая с литкритики, кто еще?..");
Трое вышло в главреды (...и восемнадцать совсем спилось, -
Я могла бы добавить) ... вот только тут,
Как бы всем помахав, оставались как бы вдвоем:
"Срочно вызвали в командировку, всего-то пара недель, -
Говорил Сергей, переминаясь, - не смог позвонить,
Вот тогда у нас начало расклеиваться..." - "Да нет, -
Возражала Марина, - намного раньше; уже забыл,
Как меня бросил, в Тарту?.. - поеживаясь, - ...я едва добралась?.."
- "Просто много выпила". - "Да уж, на слайдах как помидор..."
- "У тебя еще жив проектор?.. А пригласи!.." - "А легко -
Скажем, послезавтра; запиши мобильный, - дернув плечом, -
Восемь - девятьсот три -..."
...Тут, наконец, встревала и я:
- Вы увидитесь, Марина, спустя четыре года и восемь дней,
На бегу, на станции "Академическая"; он уже будет лысоват,
Ты - в цейтноте, спешить в поликлинику с дочкой; будет просто ни до чего
(Да и не для чего - как уже станет ясно...); так что "привет!" - "привет!.."
...А с тобой, Сережа, мы встретимся через семнадцать лет, два месяца и три дня,
После работы, - лето, август, пыль, жара, духота,
Воздух мутен, рубашку хоть выжимай, но закат -
Необыкновенный; ты знаешь, ты следил несколько раз,
Как уже из-под занавеса реденьких облаков
Прорывается залп лучей; в каждом битом и небитом стекле
Разражается солнце; пойманный тысячами зеркал,
В самом фокусе, - я повторяю: август, конец рабочего дня,
Через неделю в отпуск, оглушительный птичий гвалт,
Вспышка солнца на бампере - ты понял, Сережа?.. -
это - пароль.
|
