Андрей Аарх

Внешность у заказчика оказалась весьма неприятной. Жирная, лоснящаяся кожа с крупными порами. Редкие брови. Выцветшие глаза, похожие на двух жирных вшей, неторопливо ползающих по лицу, разглядывая собеседников.

- Меня зовут Хлебанор Илларионович, - мягким, как испорченное масло, голосом, объявил он. - Как вам должно быть известно из контракта, вы наняты для написания и отладки системы, а также обучения персонала. Контракт заканчивается 15 мая, и я вам заранее говорю, что никаких продлений и дополнительных денег вы не дождетесь. До первых неприятностей мистер Марк исполняет обязанности лидера проекта. Работать можете начинать прямо сейчас.

Он повернулся и вышел.

- Какой мудак! - с чувством сказал высокий негр с кривой спиной, похожий на баскетболиста с радикулитом. - Тебя, что ли, Марком зовут? - спросил он меня.

- Да. Тебя?

- Джимми, - быстро ответил он.

- А в реальной жизни Ванькой? - ехидно спросил я, но тут же добавил, - Извини, извини, шучу.

Джимми не обиделся, и, обернувшись к третьему, спросил:

- А ты кто?

- Шарик, - ответил третий.

У него было шесть лап и длинные спаниельи уши.

- На свист отзываться не буду, - добавил он. - Кошек душить тоже.

- ОК, - прервал я поток откровений. - Давайте расставим черточки над "й". Обязательное время работы с 8:30 до 15:00 восточного времени. Остальные 5 часов можете добирать когда хотите. Восточное время выбрано нашим клиентом, вероятно, он живет по Нью-Йоркскому расписанию, - Джимми поморщился, видимо, у них в Мухосранске в это время работать неудобно. - Перед началом работы, а также каждые полтора часа обязательно проходить тест на алкоголь. Тест найдете в директории "документы", для простоты - красный ящик стола. Поставьте таймер, напоминать не буду. Если вы 4 раза забываете пройти тест или опаздываете с этим более, чем на 15 минут, контракт аннулируется без выплаты оговоренной суммы, - я посмотрел на них сурово, но, похоже, должного впечатления это не произвело. - Та-а-ак... Что еще... В том же ящике находится описание проекта и непосредственно ваших обязанностей. Работать можно в виртуальном и невиртуальном виде, присутствие на линии в часы работы обязательно... Вроде, все.

Они кивнули и разошлись по кубикам.

Я огляделся. Офис был выстроен с использованием софтины "Free Worker" фирмы Виртуальные Технологии. Дешево и сердито. Баги, конечно, имеются, но зато и возможностей скрытых масса, надо только знать. Я в предвкушении потер руки и вышел из виртуалки.

Глотнул настоящего, правда, остывшего чайку, вывел на большой экран план офиса и, найдя свой кубик, передвинул мебель. Это гораздо легче делать мышкой, чем мышцами, даже виртуальными. Потом скинул туда насколько мегов картинок, игрушек и полезностей, упаковав их в два больших серых ящика. Бережно поставил сверху мое любимое виртуальное дерево-"банзай!". Все время таскаю его по разным проектам - как память о деревце, которое купила мне любимая девушка Лена когда-то очень давно. Первый банзик был прозван Базей и благополучно сдох через два месяца - на похоронах мне сказали, что я неправильно его поливал. Второго звали Бозо, и он прожил еще меньше, после чего я создал его виртуальный слепок, написал программу, которая за ним ухаживает, и ношу с собой уже восьмой год, создавая некое подобие уюта и постоянства.

Закончив с этим, пошел на кухню перекусить. Я всегда набиваю холодильник перед новыми проектами, особенно перед такими сложными. В том, что он будет сложный, я не сомневался. Когда агент позвонил и сказал, что клиент хочет именно меня, я уже насторожился. Не в правилах моих клиентов открывать кому-либо мое имя, и поэтому это был либо один из моих старых заказчиков, который не хотел на этот раз светиться, либо некто очень осведомленный. В любом случае, что-то подозрительное. Агент захлебывался от восторга, рассказывая, какой хороший заказ и как много денег я (читай "он") заработаю (заработает). Я как раз собирался ехать на отдых в Мексику, где должен был встретиться с друзьями, и позвони он на час раньше, я бы отказался. Но я только что положил трубку после разговора с Юркой, который просил перенести нашу поездку недельки на две. Я поторговался с агентом по поводу компенсации за пропадающие билеты и гостиницу и, получив его клятвенное заверение, что он оплатит ущерб из собственного гонорара (свистит, как Клинтон - у него снега зимой), согласился.

Реальная цель заказа, описанная в контракте очень сухо, оставалась загадкой. Требовалось написать систему для хранения, продаж и транспортировок некоего товара. Заказчик пожелал остаться оставаться неизвестным, контракт был заключен от имени PayDirect - компании по анонимным платежам между корпорациями и частными лицами, и половина оговоренной суммы поступила на мой счет незамедлительно. Хотя предстоящие две недели выглядели весьма и весьма напряженными, я особо не огорчался. Люблю тайны и сложные задачки - всегда приятно после того, как успешно справишься с очередной.

Сорвав обложку, кинул в микроволновку пластиковую коробку, обещавшую, если верить этикетке, восхитительного цыпленка с хрустящей корочкой, картошку и брокколи, посыпанные моцареллой (и отчего каждый раз веришь всей этой мути?). Ожидая пока она нагреет это до температуры ровно 94 С, я сделал себе новую кружечку горячего чаю. По кухне поплыл запах бананов и корицы. Уммм... Люблю вкусный чай. Один мой друг ворчит, что настоящие мужчины пьют только крепкий черный чай с плавающими в нем терпкими листочками, которые я, к слову, ненавижу и всегда демонстративно выплевываю. Ну, будем считать, что тут я, как мужик, подкачал. Еда нагрелась. К запаху чая примешался аромат хорошо, до хрустящей корочки, зажаренной курицы и плюющейся маслом картошки. Вот ведь - умеют. Я водрузил на поднос пластиковую коробку с едой, чашку чая, захватил конфет и орешков и вернулся к столу. А! Чуть не забыл! Почти бегом смотался на кухню, засыпал еды кошке и приоткрыл окно, чтоб эта корова могла вернуться. Надо бы проверить ее песочек... Да ладно, не маленькая, доживет до завтра. Прежде чем войти в виртуалку, запустил едалку.ехе - свою личную гордость. Поесть я не дурак, а из виртуалки вылезать неохота, вот и написал себе программу, которая коррелирует движения рук. С ее помощью я могу, находясь в виртуалке, есть настоящую еду, и как всякий реальный вкус она пробивается через электронные раздражители. Я про нее никому не рассказывал. Все эти программы, совмещающие реальность с виртуальным миром на уровне действий, - полузаконные, а в некоторых странах и вообще запрещены. А ведь никогда не знаешь, в какой стране твой клиент и насколько он щепетилен. Я выбрал из меню мясо--курица--целый цыпленок, потом овощи, добавил конфеты и орешки, чай, и потянулся за виреафоном.

Виреафон у меня - то, что надо, последний писк. Он еще не появился в продаже. Я получил его по подписке, номер 1045 из экспериментальной партии. Он резко отличался от моего старого - тяжелого бугристого шлема, на который девушка Аня наклеила мою фотографию - сзади (cказала, что хочет видеть мои осмысленные глаза когда я в виртуалке). Конечно, даже он был совсем не такой, как эти странные приспособления, описанные в древних фантастических рассказах - кабины, костюмы, мотки проводов вокруг тела...

Настоящее устройство для входа в супер-реальность представляло собой всего лишь наушники, пучок проводов из которых, попадая внутрь уха, закреплялся на коже и транслировал импульсы в головной мозг, таким образом перебивая и перекрывая сигналы, поступающие от физического тела. Вы можете открытыми глазами смотреть на гибель Помпеи, а видеть в это время райский садик с разноцветными пташками, порхающими между цветущих кустов.

Мой первый виреафон был больше похож на орудие средневековой инквизиции, чем на последнее изобретение человечества. Он царапал меня до крови, и я не мог проводить в виртуалке больше часа, а уж уши потом болели!.. Новые версии (виреафонов, а не ушей), стали лучше, а вот этот, последний, был просто совершенством - маленькие, почти невесомые наушнички. Одеваешь, и в уши впрыскивается слабая анестезия, чтоб тонкие щупальца-лазутчики не щекотали их, пробираясь внутрь. После того как они закрепились и на экране монитора появился статус "ready", нужно сделать глубокий вдох и закрыть глаза. Компьютер считает закрытые глаза сигналом, что вы готовы, и берет управление в свои руки, или что там у него. Делать глубокий вдох необязательно, но насколько мне известно - большинство делает. Когда я работаю, то обычно ставлю выходной таймер на каждые три часа (сегодня поставил на шесть), но на всякий случай у меня есть еще одна секретная программулечка, которая командует рукам сорвать с головы виреафон. Это, конечно, вредно и чревато головокружением и тошнотой, кроме того, ужасно болезненно. Пару раз мне приходилось обращаться к врачу - чертовы проволоки царапали мне уши, а один раз на колючке остался даже кусочек хряща. Но что делать, шахтерам тоже несладко.

Итак, еда готова (я уже говорил, что поесть люблю, да?), виреафон на голове, тонкие проводки-проводники шустро прокрались по моим анестезированным ушам и просигналили: готово.

Я моргнул.

Всегда набираю побольше воздуха. Наверное, это осталось с тех пор, когда я, еще мальчишкой, нырял в теплое соленое море, и, открыв глаза, оказывался в другом мире, зыбком и нереальном, где мог парить, среди рыб, водорослей и прыгающих солнечных пятен. Долго-долго, пока хватало дыхания... Тут можно быть гораздо дольше.

Мой кубик не отличался от остальных. Неуютные серо-зеленые стены, обтянутые материей, и широкий стол с ящиками по трем сторонам. Сейчас он посредине, на нем компьютер, телефон, пачка бумаги, куча скинутого мной барахла и поднос с едой. Рядом на полу стоят ящики и цветок. Мда, придется поработать... Кину в рот кусочек картошки. Еще один. Два. Хватит.

Обустройство окружающего пространства я начал с увеличения площади. Достав "Space Maker", надел костюм супермена и аккуратно раздвинул стены, создав комнату 6х8 метров. Скинув костюм, распаковал "Архитектора", и он, пошныряв вдоль стен и под сиротливо стоящим столом, предложил несколько вариантов обстановки. Я выбрал попроще, под названием "Мадисон Авеню, ранняя осень". Архитектор бодро нарастил стены метров до семи, постелил паркет, раздвинул (так и хочется сказать "прорубил") в одной из стен огромное окно, другую застроил стеллажами с книгами в солидных, кожаных с тиснением переплетах, поставил в углу кожаный же диван, круглый столик, ближе к окну рабочий стол темно-красного дерева, на который тут же перекочевал компьютер, моя еда (осторожнее, осторожнее!) и прочая чепуха с того жалкого подобия стола, который мне предлагалось использовать. Сделав все это, он блеснул капелькой пота на натруженном лбу и спросил, все ли меня устраивает. Я потребовал жалюзи и телевизор. Потом достал наугад книгу с полки и посмотрел название. "Секреты юриспруденции. Психология подследственных. Ведение дел несовершеннолетних насильников." Гммм... Не совсем те книги, в окружении которых я буду чувствовать себя уютно. Я дал ему линки, и он живенько принес мои любимые книжки. Полки заметно расцвели пестрым коллажем корешков.

Я подошел к окну. Был солнечный Нью-йоркский день, наверное, октябрь, примерно час пополудни. Мой офис оказался на приличной высоте. Прямая, как стрела, узкая, как ущелье, оживленная как муравейник и туманная, как Альбион улица заканчивалась на горизонте башнями Всемирного Торгового центра. Желтые машины шныряли туда-сюда, в темпе заглатывая и выплевывая пассажиров. Народ хаотично передвигался - было время обеда и люди торопились занять места в кафешках и ресторанчиках или просто купить бутерброд. Я попытался вспомнить, где же это место на Мадисон, но не смог, скорее всего, они просто скомпилировали виды Нью-Йорка, дав название попышнее. Впрочем, мне нравилось, да и клиент должен будет чувствовать себя комфортно. Проверено на опыте. Я распахнул окно. Шум машин и запахи осени, выхлопов и еды заполнили комнату.

- Стол помоги выкинуть, - попросил я архитектора.

Вдвоем мы подняли серое порождение творческой мысли и, дотащив его до окна, кинули вниз. Эх, люблю я такой Delete, куда лучше, чем звать уборщиков. Стол понесся вниз, как ядро из пушки Мюнхгаузена. Через считанные секунды он врезался в одну из желтых машин, откуда выскочили два пассажира и водитель и, размахивая руками, стали что-то рассказывать подошедшему полицейскому. Я закрыл окно. Времени нет смотреть, да и еда совсем остынет.

- Ну что, спасибо.

В ответ на мои слова архитектор сложил на груди руки (джинн, понимаешь), поклонился и бодренько впитался в отбрасываемую им тень, которая, в свою очередь, мгновенно высохла, как лужица после летнего дождя. Любят они эти эффекты, черт бы их побрал - нет чтобы через дверь выйти. Не успел я распаковать помощников и игрушки, как заглянул Джимми.

- О-ого, - сказал он с нескрываемой завистью. Как это тебе удается?

- SpaceMaker 3 и Архитектор 12 версии.

- Дай мне! На полчасика!

- Не могу. У меня лицензия на одного пользователя. А с тех пор, как я получил сертификат независимого лидера проектов, я в пиратство больше не играю. Ты же знаешь, с лидеров они дерут штраф в десять раз больше, чем с простых смертных.

Глаза его погасли, и он с сожалением сказал

- Ладно, ладно, я себе и так найду... какая, ты говоришь, версия?

Я не сомневался, что найдет. Найти сейчас можно все. Дав ему посмотреть упаковки софтины, я посоветовал не покупать старые версии, там сто-олько тараканов! Причем в Архитекторе 10 они выглядят, как натуральные, - черные, жирные, и когда их давишь, издают мерзкий скрежет и выдавливают из себя серо-желтую пасту. Мееерзость... Джимми ушел, а я открыл ящик, по-прежнему лежавший посреди комнаты, и достал своих любимцев - Терку и Шубрика.

Терка была названа в честь моей кошки, и я сделал ее нарочито роботообразной - металлический каркас, сплетение проводов и пружинок, круглые лампочки вместо глаз - одна синяя, другая зеленая, как у настоящей Терки. В теркином примитивизме было свое очарование - ее голова поворачивалась со слабым звуком работающего моторчика, лапы царапали паркет металлическими когтями, чуткие уши-локаторы крутились, прислушиваясь к происходящему. Предупреждая приход гостей (не знаю, как это у нее получалось), она умывалась, ее шершавый язычок смазывал маслом натруженные узлы, а потом она часами лежала, урча и пригасив свет в глазах, - спала. Чтобы она напоминала мне о нуждах своего живого прототипа, я запрограммировал ее требовать еды, она хрипло орала, если я не выдавал ей батареек, и несколько раз в день гадила, для чего изгибала ребристую спину, задирала суставчатый хвост и ждала, пока из нее со звоном не вывалится использованная батарейка. Я понимаю, можно было бы обойтись и без натуралистических подробностей, мне так один приятель и сказал - "Нечего превращать виртуалку в жалкое подобие жалкой действительности", но мне нравилось передразнивать природу. А может, просто фантазия подкачала.

Терка исполняла обязанности хозяйки и сторожа рабочего места. Она была обучена ловить и давить багов, знала, где свои, а где чужие (к слову, даже "свои" не были ею допущены к личным файлам), умела шипеть и пускать разноцветные искры, когда сердилась. Она знала еще кое-какие трюки, что позволяло спокойно оставлять документы в кубике. У нее в программе был один баг, который я после недолгого раздумья решил оставить - время от времени она пыталась точить когти о мебель, а иногда (О! неверная!) об мое нежное банзючее дерево, за что бывала наказана. Но я решил терпеть это как проявление "характера".

Шубрик, в свою очередь, был порождением моей взрослой фантазии. Он был помощником и собеседником, умел пить пиво и трепаться о бабах, не переставая работать. Его внешность была изменчива, я создал его похожим на гнома, с большими ушами и нежно-фиолетовой кожей, полупрозрачного и улыбчивого. Постепенно он научился разыскивать в виртуалке разные личины и напяливать их на себя. Если это была внешность известной личности, то он копировал ее вместе с чертами характера. Поначалу это было интересно - сидит рядом, к примеру, Эйнштейн, ищет для меня какую-то информацию и рассказывает забавные случаи из своей жизни. Но Шубрику было свойственно увлекаться, и он ударялся то в политику, то в порнуху, так что я устал работать с президентами и порнозвездами. Причем сам он почему-то причислял эти персонажи к одной категории.

Первой я запустил Терку, и она с урчанием, сопровождавшим setup, потянулась передними лапами, потом задними и быстро пробежала по офису, обнюхивая углы. Я показал ей, где что лежит, и принялся за обед, рассудив, что запустить Шубрика успею всегда. Терка начала клянчить еду, издавая хрипло-щелкающее мяукание и полируя ребра о мою ногу. Я дал ей батарейку. Сглотнув ее, кошка запрыгнула на стол и села умываться.

Пора было приниматься за работу. Я распаковал Шубрика, который, как всегда в начале запуска, являл собой фиолетового гнома ростом мне по середину бедра. Он бодро пожал мне руку, огляделся, сказал дежурный комплимент дизайну и с готовностью спросил, что делать. Я объяснил ему, какие файлы надо подобрать - за время работы у меня скопилась порядочная библиотека полезных классов, которые я использовал для новых систем. Кроме того, велел произвести поиск, для чего выдал темы. Он послушно кивал и записывал у себя на руке. Напомнив ему переписать задание - до того, как он пойдет мыть руки, - я решил проведать остальных.

Первым от меня кубиком оказалась хижина черного Джимми. Он притащил магнитофон, который вполголоса шумел рэпом, и повесил на стену календарь с помесячными изображениями красоток в купальниках и без оных.

Джимми работал. В его обязанности входило написать миленький интерфейс, интерактивного помощника, экспедитора и грузчиков. Это, конечно, была работа для начинающих, если делать ее без фантазии. Но Джимми был дизайнером от бога. Его "Булочник" занял первое место на конкурсе журнала "Виртуальный Мир" два года назад. С тех пор он написал "Таксиста", "Няню", участвовал в проекте "Марсианский Зоопарк" и, по слухам, пописывал для самого большого порносайта "Маленькие Шалости", впрочем это была непроверенная информация. Он давно мог бы вырасти и писать более серьезные вещи, чем интерфейсы и имитации, но ему это нравилось, и в некоторых вопросах он предпочитал оставаться дилетантом.

На столе рядом с ним лежала полуготовая голова - грузчика, судя по его щетине и подпухшему глазу. Голова заметила меня, нахмурилась и попыталась что-то сказать, но, чавкнув, передумала и опустила веки. Джимми экспериментировал с прической, и на макушке недовольной головы появлялись и исчезали бурные цветные кусты растительности. Я заметил валяющиеся под столом огромные руки в обтягивающих полосатых рукавах - грузчик предполагался в тельняшке. Судя по всему, Джимми тоже приволок кое-какие заготовки. Я решил ему не мешать и прошел дальше, к Шарику.

Тот отнесся к обустройству рабочего места более серьезно. Он расширил пространство, нарастил стены, в одной из которых потрескивал камин, наполняя комнату мягким светом и запахом хвои. Манил новизной пушистый ковер (как он его от шерсти чистить будет?), пара кресел и журнальный столик. Подальше стоял длинный металлический стол, на котором стояло штук пять компьютеров и лежало неимоверное количество мелких заготовок. В кубике, кроме самого Шарика, находилось еще двое. Дубли были идентичны ему, только чуть покрупнее и, не переставая работать, курили. Судя по всему, Шарик не отличался особой фантазией. Да она ему и не была нужна. По контракту он должен был написать бухгалтера и учетчика, самые невидные и ответственные части всего проекта. Я слыхал про его работы - все его бухгалтера были одинаковые: маленькие, лысые, с потертыми портфелями, в очочках с поломанной оправой. Их можно было узнать даже со спины - по торопливой подпрыгивающей походке и портфелю под мышкой. Они, как правило, слегка заикались, были не очень чистоплотны, но зато финансы вели - комар носа не подточит. Сходились все балансы, все, до копейки, даже если заказчик прятал от налогов деньги, а как правило, все прятали 25-30% . Но не суть.

Я покашлял для приличия и вошел. Мне помахали оба дубля, стоявшие вокруг стола и мастерившие что-то из частей, напоминавших детский конструктор для маленьких извращенцев. Это были мелкие детали, отдельные органы, не то что целые руки и ноги в кубике Джимми. Отдельно лежали фаланги пальцев, ногти, волосинки, которым предстояло торчать из рук Бухгалтера... Я оценил, с какой скоростью они, орудуя четырьмя лапами, собирают - один руку, другой какие-то отвратительные внутренности.

Шарик, сидевший за компьютером, не отрываясь кивнул мне и предложил занять стул рядом.

- Секундочку...- задумчиво попросил он.

Возле него лежала разобранная черепушка будущего финансового гения. В ней копошились мозги, совсем как жирные черви в банке. Они застывали, когда Шарик переставал печатать, и шевелились вновь, когда он изменял код.

- Что ему сделать, гастрит или язву? - подал голос дубль занимавшийся внутренностями.

- Язву, - не отрывая взгляда от экрана ответил Шарик. - двенадцатиперстной...

- Договорились, - довольно ответил дубль, вынул изо рта (пасти, в смысле) сигарету, прицелился, и ткнул в кишку.

Она взвилась, как змея, обдав все вокруг красными брызгами.

- Ну, ну, ну, какие мы нежные, - проворчал дубль, облизнул с морды кровь и, сунув сигарету в зубы, продолжил ковыряться во внутренностях.

Я поморщился. Шарик застыл на некоторое время, напряженно глядя в экран, потом развернулся и со злостью ткнул кулаком в замершие в ожидании извилины. Они дружно разлетелись по столу. Я снял одну, повисшую у меня на плече. Она крутилась в пальцах как червяк на крючке, пытаясь вырваться. Шарик повернулся ко мне, безвольно уронив на колени четыре передние лапы.

- Не выходит, с-собака, - беззлобно сказал он, глядя сквозь меня. - Вот так всегда в начале проекта: стараешься, мучаешься и ни-фи-га...

Он потер глаза верхней парой лап и, поправив шерсть, спросил, как ни в чем не бывало.

- Ну что, босс, что новенького?

Я кинул в черепушку выкручивающегося червяка и сказал

- Да так, ничего. Зашел узнать не надо ли чего. Может, какие проблемы, пожелания...

- Нет, все хорошо. Когда так платят, грех о чем-то просить.

- Не хочешь пройтись со мной, посмотреть склады? - спросил я. - Впрочем, если ты занят...

- Да нет, с радостью. Заодно развеюсь.

Шарик смел ладонью несколько торопливых извилин, направлявшихся в сторону черепа, и кинул их в мусорный контейнер, уже наполовину заполненный кусками плоти и комьями шерсти.

- Жертвы аборта, - сквозь зубы пробормотал он.

Мы вышли и пошли по тусклому коридору в сторону складов. Стены украшали стандартные плакаты - бесплатное дополнение к "Free Worker". "Безопасность компьютерных платежей", "Недопущение интимных связей на рабочем месте" и мой любимый "Хакер не спит" - отвратительная рожа с длинными руками, растущими прямо из головы, на каждой по 12 пальцев (это они намекали на любимого многими хакерами "Взломщика 12", против которого, в свое время, не могли устоять никакие защитные системы). Выражала рожа полнейшее отсутствие интеллекта и безразличие к окружающему, и если бы не двенадцатипалые руки, походила бы больше на тракториста колхоза "Красный Луч", в послеобеденное время принявшего на грудь грамм 250, чем на злого гения.

Коридор заканчивался массивной дверью с кодовым замком. Пока там ничего не было, и дверь не запиралась. Мы вошли внутрь. На хранилище, надо сказать, денег не пожалели, гигабайт, наверное 500. На сколько хватало глаз тянулись ряды стеллажей с металлическими полками в высоту человеческого роста, они уходили вдаль и ввысь, и не было видно им конца-краю. Торцы полок светились, делая пространство призрачно-зыбким, каким оно должно быть, пожалуй, находись мы внутри медузы. Возле входа стояли устройства, похожие на машинки для гольфа. Пахло чем-то синтетически-паленым.

Шарик достал из сбившейся шерсти пачку сигарет, предложил мне (я отказался) и закурил сам.

- Да-а-а, размах. Ты заметил, какое у управляющего лицо отталкивающее?

- А он разве не заказчик? - удивился я.

- Не, непохож, - затягиваясь ответил Шарик. - Ты не слыхал о таком - нанимают управляющего с условием, что он использует внешность, выбранную хозяином. Считается, что с неприятной личностью люди вряд ли сойдутся, и меньше вероятность, что возникнет заговор. Пару лет назад я работал на проекте, где менеджер был огромной сороконожкой, с нее падали куски вонючей слизи, от которых было не отмыться. Все боялись к ней подходить. А потом оказалось, что это хрупкая девушка, очень милая, бледненькая. Как сейчас помню - Светочка Молчанова. Мы с ней потом в кино как-то выбрались, потом к ней домой... Но я... не смог, короче. Все эта чертова сороконожка перед глазами стояла. Так и расстались...

Шарик бросил на пол бычок, затаптывать мохнатой лапой не стал, и пожав мне руку попрощался

- Мне пора. Оч-чень много работы. Увидимся позже.

Я остался один. Затоптал дымящийся окурок, потрогал зачем-то холодную полку и тоже пошел работать.

Возле кубика Джимми, на полу, привалившись к стене, сидел грузчик. Он был здоровый как Шварцнеггер с непропорционально маленькой головой, небритыми щеками и апельсиново-оранжевым пушком на голове. Его челюсти двигались, что-то жуя. Он сплюнул на пол прямо перед собой и подозрительно взглянул на меня.

- Эй, мужик! - сказал он, хмуро щурясь, - ты чего здесь ходишь? Я тебя где-то видел...

- Oh yeah? - как можно наглее откликнулся я.

- Уе, англичанин, мля...Ты давай, проходи, не задерживайся, а то...

- Tell someone who gives a shit! - ответил я, на всякий случай становясь в стойку.

- Ху зе фак до ю синк ю ар? - взвился он и, расправив плечи, попер на меня.

Из-за его спины показался Джимми и легким движением свинтил маленькую голову с могучего торса. Налитые бицепсы вздрогнули и обмякли, как будто голова служила затычкой, державшей воздух в этом мощном теле.

- Прошу прощения, шеф, - сконфуженно сказал Джимми. - Похоже, я залил в него слишком много колорита.

- Да, нет... колорит пусть, конечно, будет, а вот агрессии поменьше. И пусть не плюется, антисанитария это. Да! анекдотов в него напихай, историй всяких, про баб пусть треплется... только не сильно, а то нас за харасмент засудят, - поспешно добавил я, вспомнив недавний скандал, когда написанная каким-то юнцом прога насиловала студенток Первого Виртуального Университета.

- Будет сделано, - бодро ответил Джимми.

- Кстати, какие еще языки он знает?

- Все понемножку. Я заложил в него разговорный и матерный - детскую версию, словари всех европейских языков, а также арабский и несколько африканских.

- Молодец.

Я вернулся к себе. Терка взглянула на меня, щелкнув позвонками шеи, и приветственно муркнула. Шубрик засеменил навстречу. Он еще не успел найти себе подходящий образ и продолжал оставаться фиолетовым гномом. Радостно светясь и размахивая ручонками, он вкратце изложил результат своих поисков, которым я остался вполне доволен. Я позволил ему заняться в буквальном смысле собой, включил музыку и погрузился в работу.

Очнулся часа через четыре, заметив что съел все конфеты и орешки. Не могу работать без еды, хоть убей. Наверное, мой мозг устроен, как желудок у землеройки - он должен получать пищу непрерывным потоком. Я вздохнул и взглянул на таймер - оставалось ровно 7 минут до окончания моего пребывания здесь. Попросив Шубрика экономить электричество, я засыпал Терке батареек (теперь бы о настоящей кошке не забыть), зевнул, потянулся и закрыл глаза.

После шести часов в виртуалке тело отказывалось повиноваться. Руки и ноги затекли, шея онемела, несмотря на специальное кресло с держалкой для головы, пальцы, еще недавно так бодро бегавшие по клавиатуре, не в силах были шевелиться. Глупая Терка опять залезла на колени, урча с максимальной громкостью, на которую способно ее тощее тело. Я с трудом поднял руки и снял с головы виреафон, уже успевший подобрать усики. Повел головой вправо-влево... ааа... болит.... Тонкие иголочки побежали по кровеносным сосудам, безжалостно покусывая мое несчастное тело. Терка почувствовала, что я вернулся, и потянулась, расправляя костлявые лапы. Впилась в меня когтями и тут же, не дожидаясь пинка, спрыгнула на пол, и, пока я окончательно не пришел в себя, хрипло заорала, требуя еды и ласки. Голос у нее - совсем как у программы в виртуалке, подумалось мне, как будто не я гонялся за ней с диктофоном, записывая различные звуки, чтоб потом использовать их для виртуального робота.

Я одел тапочки и пошел на кухню. В квартире было прохладно. Первым делом надо закрыть окно. Потом поставить чайник и насыпать Терке Вискаса. С громким урчанием она принялась жадно чавкать, поглощая эту львиную дозу. Я поражаюсь - куда это все девается? Ведь такая худая - ребра видны, перед гостями стыдно. Я опять зевнул. Во всем теле чувствовалась легкость сродни той, что возникает после нескольких часов в бассейне. Призывно затрубил чайник, я плеснул себе апельсинового, со специями, чайку и, усевшись на диван, включил новости. Опять кого-то убили, диктор со скорбью на лице поведал о маленьких детях, оставшихся сиротами. Часы пискнули, объявив, что уже одиннадцать тридцать и пора бы поспать. Телевизор я успел выключить, а вот до кровати дойти не смог. Повалился на бок и заснул, поставив чашку на пол рядом. Сквозь сон слышал, как пришла Терка, забралась поближе к животу, свернулась в клубочек и заурчала, совсем как мой харддрайв, когда свапит, сонно подумал я и отрубился.

Проснулся голодный как собака, пошел на кухню делать кофе. Терка уже топталась на подоконнике, нетерпеливо помявкивая. У нее перед носом сидели нахохлившиеся голуби, делая вид, что кошку не замечают. Я открыл окно, и голуби, тяжело махая крыльями, шумно взлетели, от неожиданности роняя куски жидкого дерьма. Терка проводила их хищным взглядом, потом прыгнула на лозу винограда, и побежала вниз, шелестя не успевшими еще опасть листьями.

- А завтракать? - крикнул я ей вслед. - Для кого я стараюсь?

Я услышал, как хлопнуло окно внизу, и злорадно ухмыльнулся. Соседка Фаня каждое утро провожала таким воплем мужа и двоих великовозрастных сыновей. Некоторое время я даже подозревал, что она таким образом подает знак кому-то из соседей-любовников. Раз... Два... Три - я свободна!

Запах кофе и фырканье кофеварки заполнили кухню. Я сделал бутерброд - большой, некоторые такой бутерброд называют обедом. Делюсь рецептом: беру батон с семечками, режу пополам, мажу обе стороны майонезом, кладу копченое мясо, пахучий, в больших дырках, сыр, нарезанные колечками помидоры и лук, чуть-чуть соуса, сую это сооружение в микроволновку, и когда сыр потечет - готово. Я с наслаждением вонзил в него зубы, а тем временем поспел кофе. Налил себе большую чашку, добавил сливок и побольше сахара - люблю сладенькое, и кроме того сахар способствует работе мозга (еще люблю научные факты, аргументирующие мою тягу к еде) и пошел к компьютеру смотреть, чего наваял вчера.

Созданный мною менеджер по продажам сидел на кожаном диване, полируя пилочкой ногти. Время от времени он останавливался, и, вытянув руку, любовался проделанной работой. "Уж не голубой ли он?" - испугался я. - "Что это за заготовки мне вчера Шубрик подсунул?" Впрочем, тут же успокоился, решив, что в жизни бывает всякое, так что его поймут. И разнообразие не повредит. Оттягивая начало работы я заглянул в кубики Джимми и Шарика. Черный трудился вовсю, а вместо Шарика работали два дубля, методично копаясь в какой-то старой программе. Выглядело это весьма неприятно - тело пожилой женщины лежало перед ними на столе и, приподнявшись на локтях чтобы видеть свой развороченный живот, что-то им выговаривало - видимо, давало полезные советы или делилось жизненным опытом.

Я доел бутер, сходил на кухню за добавкой кофе и, поставив таймер на час тридцать (я всегда делаю так по утрам - кофе, то-се), одел виреафон, вздохнул, закрыл глаза и очутился в Нью-йоркском офисе.

Манагер тут же подскочил, радостно протянув руку для знакомства.

- Доброе утро, Марк! - сказал он мне, как старому другу.

Рука у него была сухая и теплая. Я мысленно поздравил себя с маленькой победой - раньше руки у моих менеджеров почему-то были очень холодные, хотя и сухие.

- Привет, э-э-э...

- Джеймс. Меня зовут Джеймс, - улыбнулся он, сверкнув здоровыми белыми зубами.

Ну что ж, программа самореализации и самообучения работает. Имя вот себе выбрал. Интересно - фамилия у него Бонд? Оставалось сделать директора и научить все части программы работать друг с другом.

Я вышел из офиса. Возле кубика Джимми сидело два грузчика в одинаковых просторных штанах со множеством карманов, в которых, по задумке, должны были скрываться всяческие полезные "фичи", но могли вполне быть и баги. Коротко стриженные головы грузчиков были выкрашены в яркие канареечные цвета - один был ярко-желтый, другой ядовито-зеленый. Я попытался разобраться, какого из них встретил вчера, но не смог. Они листали журнал с фотографиями голых теток на шикарных автомобилях - было непонятно, кто кого рекламирует и что продают. Грузчик с желтыми волосами ковырял в носу, делая после этого неприятные движения пальцами, как будто он что-то солит, призванные, видимо, избавить его от найденного. У него была большая татуировка, изображающая подмигивающую русалку с изумрудно-зеленым хвостом и морскими звездами, прикрывающими грудь. Русалка помахала мне рукой и повернулась боком, желая предстать в лучшем свете. Не отрывая взгляда от журнала, грузчик ожесточенно зачесал руку. Я когда-то увлекался такими вещами- эти живые татуировки круто смотрятся, но вызывают страшный зуд, когда начинают вертеться. На меня грузчики не обратили никакого внимания. Джимми возился с наполовину готовым Экспедитором. Вот Экспедитор заулыбался и заморгал единственным глазом, второй болтался на веревочке. Похоже, что ему как раз сейчас ставили "Острый Глаз" - софтину, обеспечивающую наблюдательность и быструю реакцию.

Я пошел дальше и заглянул к Шарику. Он сидел вместе с дублями на высоких табуретках вокруг стола, напротив круглой лысеющей головы в толстенных очках, которая недоуменно озиралась по сторонам. Голова была заботливо подперта сзади гигантской пепельницей, полной окурков. У каждого Шарика в руках было по большой книге тестов и они по очереди задавали вопросы - бухгалтерия, математика, экономика, социология, финансы, кредиты, я даже всего и не знаю. Голова так же быстро отвечала, не переставая с опаской коситься на горы угрожающих запчастей, наваленных вокруг. Я пошел к себе, собираясь поработать еще полчасика, а потом сделать перерыв.

В офисе я застал полнейший бардак. На столе сидела полуголая девка - в коротюсенькой юбке и топе из которого грозили вывалиться объемистые сиськи. Она болтала ногой и курила неестественно длинную сигарету, стряхивая пепел в баночку от пепси. Рядом с ней, обольстительно улыбаясь, стоял Джеймс и рассказывал анекдот. Он как раз договорил, когда я зашел, и девка захохотала низким голосом, откинув голову назад, качнувшись на столе и упав при этом на спину. Джеймс услужливо ее подхватил, задев при этом грудь, которая выскочила наружу и теперь глупо смотрела на мир большим розовым соском. Они смущенно захихикали, увидев меня, девка сделала вид, что смутилась, и поправила грудь, одновременно слезая со стола.

- Ну что, началось? - безразлично спросил я. - Сколько можно тебе говорить - на работе никаких шалостей...

Шубрик зарделся и ответил

- Я тестирую его социальную адаптабельность...

- Тестирование будет через четыре дня и ни днем раньше - все по плану, - сердито перебил его я.

Он нехотя одернул юбчонку и пошел к своему столу, по дороге бросив Джеймсу многозначительный взгляд. Хотя почему, собственно, я называю его Он? Программы бесполы, и если данный кусок кода хочет быть Она - пусть будет. Я могу даже переименовать его - в Шурочку. Я сообщил Шубрику о моем решении, выдал очередной список добрых дел, пообещал вернуться через пятнадцать минут и свалил из этого сумасшедшего дома в нормальный, реальный мир.

Реальный мир встретил меня настойчивыми звонками в дверь. Я поторопился открыть и наткнулся на хмурого почтальона, который, сурово взглянув на меня, протянул помятую бумажку телеграммы и потребовал росписи. Лысая голова любопытствующего соседа торчала из двери напротив. Я расписался и, закрыв дверь, прочел: "Приезжаю завтра самолетом встречай полдень твой Ангел.." - да, любимая девушка не баловала меня подробностями.

Я поставил чайник и задумался, глядя на листок бумаги.

Ангелина была для меня загадкой и радостью жизни. Я знал ее давно, иногда казалось - с детства, хотя познакомились мы всего полгода назад.

Мы работали над одним проектом, и я смотрел на нее, как дурак, не решаясь подойти и пригласить куда-то, хотя бы на ланч. Проект подходил к концу, и в последний день я тихо умирал от невозможности что-то изменить, когда заметил, что она плачет. Мне стало так ее жалко, что, забыв о своих страхах, я подошел и неуклюже пригласил ее… в книжный. До сих пор удивляюсь, почему она не отказала.

Она была чертовски умна, недостижима и прекрасна, как снежная королева, которая разрешает наслаждаться собой издалека, никогда, даже в минуты близости, не позволяя прокрасться себе в душу или почувствовать себя хозяином положения. Она была еще хуже, чем Терка, - та хоть время от времени требовала еды и ласки, могла рассердиться, цапнуть когтями в конце концов. Ангелина никогда не сердилась - она поправляла светлые волосы, щурила ярко-голубые, как искусственные топазы, глаза и ждала, пока я выговорюсь, пока я, размахивая руками, выплесну злость, пока мои силы вырвутся наружу в этом бессмысленном взрыве эмоций. После этого она обычно давала мне бутылку пива, брала себе и мы разговаривали о чем-то нестоящем и несерьезном. Я всегда чувствовал себя виноватым после таких сцен и начинал целовать ее. Она не сопротивлялась, мы занимались любовью, иногда прямо там где застала нас эта минута, иногда успевали дойти до кровати. Ее никогда не интересовали собственные эмоции. Это было странно. Первое время я пытался заставить ее кончить вместе со мной или хотя бы - вообще, но потом перестал, привык, что она следила за мной, молча пила меня и мое наслаждение.

Я давал ей все, что мог, она прикусывала губу в эти моменты, и иногда мне казалось, что она испытывает что-то сама. После этого она долго лежала с закрытыми глазами, а потом была готова делать это опять и могла заставить меня заниматься этим всю ночь, даже если я был мертвый от усталости и на следующее утро надо было рано вставать. Я все равно делал так, как она хотела, и следил, как она закусывает кораллово-красные губы, закрывает глаза, и ее зрачки двигаются под полупрозрачными веками.

Иногда она начинала скучать, сидела целыми днями, глядя в одну точку, пила кофе, курила тонкие игрушечные сигареты - Капри, кажется. Меня это страшно раздражало - ну ладно, день, ну два, но неделю... Я опять начинал нервничать, кричать, размахивать руками, и опять все заканчивалось постелью.

Мне казалось, что она не способна на эмоции. Порой мне снились кошмары, в которых большая черная паучиха, с прекрасной головой моей Ангелины пила из меня что-то, засунув тонкую трубочку губ прямо мне в грудь, проколов кожу в ямке между ключиц.

Почему-то для меня всегда было ясно, что если я и женюсь во второй раз, то только на этой девушке. Я налил чай, нагрел в печке замороженную пиццу - не самая лучшая еда, но когда нет времени, выбирать не приходится, -и вернулся к компьютеру.

Проект продвигался неплохо - ребята попались работящие, подгонять никого не надо, и, если так пойдет дальше, то закончим до срока. Премию ожидать не приходится, но хоть будет время хорошо протестировать.

На два часа было назначено интервью с бухгалтером.

Хайкина не любили женщины. Непонятно было, что именно им не нравится - то ли его лысина, просвечивающая сквозь аккуратно зачесанные волосы, то ли вечно влажные руки, то ли водянистые глаза за стеклами очков. Может быть, им не нравились его манеры, то, как он в задумчивости чесал пальцем нос, как поглаживал себя по губам, при этом многозначительно улыбаясь, то, как хихикал, временами переходя на визг и тряся небольшим животиком. Впрочем, их мог попросту раздражать тембр его голоса, покашливание перед началом и в конце каждой фразы, постукивание костяшками пальцев по достижимым горизонтальным поверхностям и поцокивание ногтями по находящимся вблизи вертикальным. Однако - женщины народ странный, их пристрастия и нелюбовь, равно как и причины, их порождающие, анализу не поддаются.

Еще одна неприятность заключалась в том, что Хайкина не любили и дети тоже. Причем обоих полов - и мальчики, и девочки. Их нелюбовь выражалась со свойственной детям жестокостью и непосредственностью. Надеясь, что все будет списано на несмышленый возраст, маленькие дети выбирали момент, чтобы справить на него нужду или срыгнуть теплой кашкой на плечо, когда он, похлопывая, поднимал их на руки . При этом подлые создания засовывали в рот кулачки и смотрели абсолютно мирно доверчивыми глазенками, как будто не понимали, какой ущерб нанесен его одежде и самолюбию. В возрасте более разумном они кидали в него игрушками, задавали глупые вопросы, имевшие своей целью Хайкина позлить, ломали ценные вещи, попадали в Хайкина снежками зимой и сырыми яйцами летом.

Если хорошенько подумать, то нельзя не признать, что и люди пожилые не любили Хайкина, причем какой-то особенной, скрытой нелюбовью. Вероятно, это было связано с тем, что он все же был молодым и привлекательным человеком (конечно, женщины этого не понимали, но ведь он от этого не становился хуже), а старики и старухи доживали свои последние дни, тряся сухими, дряблыми, или наоборот - толстыми, в складках жира, руками и ногами. Они вызывали у Хайкина брезгливость.

Молодые люди, девушки и подростки не любили Хайкина потому, что они
не любили никого вообще. Они были заносчивы, глупы и всегда норовили сказать что-то поперек, что-то неумное, хамское и совершенно не похожее на то, что сказал бы или хотя бы подумал Хайкин. Мириться с этим было невозможно, поэтому Хайкину оставалось только поджимать губы, поворачиваться и уходить, хлопая по возможности дверью.

Оставались в мире еще мужчины, с которыми было тяжело найти общий язык по причине различия интересов. Уж если бы Хайкин мог выбирать, с кем общаться, он бы выбрал женщин, которые гипотетически (судя по прочитанным книгам) должны были быть созданиями мягкими, добрыми и покорными (в действительности они были грубыми, рациональными и твердо знали, чего хотят), но поскольку выбирать не приходилось, то Хайкин общался с мужчинами.

У него был очень широкий круг приятелей, начиная от продавца в молочном магазине и заканчивая водителем автобуса, возившего Хайкина на работу. Каждый день, встречая приятелей, он здоровался, получал в ответ кивок, спрашивал "Как Вам эта погода?", получал в ответ неопределенное "Да так..." или "Ничего" и, удовлетворенный беседой, шел дальше.

Все остальное в жизни Хайкина было замечательно. Нельзя сказать, чтобы он особо страдал от отсутствия женщин или друзей, он полностью отдавался работе и никогда не скучал сам с собой.

Для того чтобы говорить кому-то "Я дома", Хайкин завел кота, назвал его не долго думая -Васькой, и покупал ему обогащенный витаминами корм с иностранным названием на упаковке. Кот Хайкина тоже невзлюбил, норовил порвать обои и помочиться в ботинки, особенно если Хайкин в запарке забывал поменять ему песочек. Кроме того, неблагодарная скотина не любила полезные импортные сухарики, похожие на пуговки с запахом рыбы, которые Хайкин каждое утро насыпал, ласково приговаривая "Жри, сволочь". Васька пытался залезть в мусорное ведро, а уж если в нем лежали остатки рыбы, то остановить его можно было только путем выбрасывания мусора, что Хайкин категорически не любил делать.

Для того чтобы выбросить мусор, следовало с ведром в руках спуститься по лестнице с пятого этажа, пройти через весь двор, под взглядами и пересудами старух, миновать группку ярко раскрашенных отроковиц и подростков, и стоянку машин, где сидело несколько недружелюбного вида собак. Рискуя поскользнуться и упасть на гнилых капустных листьях, обильно валявшихся вокруг как следствие соседства с овощным магазином, высыпать мусор в отвратительно воняющие баки. После чего приходилось идти назад, причем на Хайкина с пустым ведром встречные реагировали еще грубее - они плевали через левое плечо и награждали его недовольными взглядами и злыми прозвищами, на букву "м" или "к".

По этой причине Хайкин пересыпал мусор в кульки и выставлял за дверь, откладывая поход к мусорнику. Когда от кульков на лестничной площадке становилось тесно, приходил сосед Хайкина, очень маловоспитанный, даром что компьютер имеет, человек. Он стучал в дверь кулаком, будто не подозревал о существовании звонка, и когда Хайкин с вежливой улыбкой открывал ему, начинал кричать и возмущаться, как будто Хайкин хранил пакеты у него в квартире. Конечно, несколько попахивало, особенно летом, но если подоткнуть щель под дверью мокрой тряпкой, то дальше прихожей запах не шел. В общем, хам, грубиян и свинья - так шептал Хайкин, закрывая дверь и дожидаясь темноты, чтобы потом, перебежками, выкинуть накопленный мусор.

Очередным утром очередного дня Хайкин, крадучись прошмыгнув мимо завалов мусора, поспешил на работу. Настроение было на удивление хорошим, его не испортила даже помидорная шкурка, так неудачно попавшая под каблук, что Хайкин поскользнулся и упал на ступеньки, больно ударившись копчиком, ни краска, попавшая на плащ со свежевыкрашенной двери, ни свора собак, которая, казалось, поджидала Хайкина возле подъезда. Сегодня Хайкин шел на собеседование в новую контору. Обещали большие деньги и интересную работу.

Сияя слегка погрустневшими глазами, Хайкин приближался к остановке, когда, поворачивая из-за угла, обнаружил, что автобус отправляется. Он побежал, замахал руками водителю, но тот, злорадно ухмыляясь вывернул руль и поехал прочь, а Хайкин споткнулся обо что-то и с воплем полетел лицом вниз, понимая, что даже не успевает выставить вперед руки и живо представляя, на что будет похоже его лицо после соприкосновения с землей. "У меня никогда ничего не получится, я неудачник" - пронеслось в голове.

- Нет, так не годится, - сказал я Шарику. - Он так помрет от язвы своей, а нам нужен бухгалтер надолго. Ты же сам будешь его переписывать - у нас договор на поддержку программы, не забывай.

Шарик пожал плечами и закурил. Хайкин висел в воздухе, его лицо мучительно исказилось, предощущая скорое соприкосновение с землей. Шарик подул на него дымом, и Хайкин рефлекторно поморщил нос

- Видал? - спросил меня Шарик, но я не дал ему уйти от темы.

- Ты чего такой злой? - спросил я его.

Шарик помахал лапой в воздухе и сказал:

- Лучше работать будет. У него вся жизнь - работа, он там живет, самовыражается, проводит дни и ночи. Ни праздников, ни выходных, отличный работник.

- Покойник он у тебя, а не работник. У него первая серьезная неудача на работе мысли о самоубийстве вызовет. Дай я...

Я отодвинул Шарика в сторону от компа.

Хайкин уткнулся во что-то мягкое и открыл глаза. Перед его глазами колыхалась вполне реальная женская грудь, хорошо пахло духами. Голос над ухом громогласно произнес:

- Хайкин, хорош пялиться.

Хайкин выпрямился, недоверчиво глядя на обладательницу груди.

- Простите, - пробормотал он, поглаживая по привычке губы. - Вы меня
знаете?

- Хайкин, я Алена, жена твоя, ты чего?

Хайкин напрягся и вспотел, но ничего не понял.

- Где у тебя его память? - спросил я у Шарика.

Он безучастно потыкал в клавиши и откинулся на спинку кресла с видом "делайте что хотите".

- Ленушка, - воскликнул Хайкин и обнял жену. - Какое счастье, что ты у меня есть... Я вот только что упал, ударился, собаки проклятые облаяли, на собеседование опаздываю... Ленушка, ты меня любишь?

- Люблю, - ответила Хайкина, поправив ему прядь волос на лысине.

- Ленушка, а если меня не возьмут на этом интервью? - заглядывая ей в глаза, спросил он.

Хайкина улыбнулась, поцеловала его и сказала

- Дурак ты у меня. Иди, Игорек, опоздаешь. Знаешь что, езжай на такси. И обратно на такси, поскорее.

Алена улыбнулась, да так, что у Хайкина все внутри запело, он расправил плечи, сел в подъехавшую, как по мановению руки, машину и укатил.

- Она ему изменяет, - твердо сказал Шарик.

- Нет, - возразил я. - Она ему не изменяет, более того, она его безумно любит.

- За что? - воскликнул Шарик, задрав к потолку все четыре свободные лапы.

- Ни за что, просто так, - ответил я и подумал об Ангелине. А она меня любит?

- Не любят просто так, не бывает. Марк, ты, конечно, начальник, но иногда, извини, гонишь - не бывает любви "ни за что". Она должна любить его или за бабки, или за красоту, или за то что ебарь он.

- Ну... он может быть неплох в постели, - неуверенно сказал я, покосившись
на Хайкина, невидяще глядящего на меня в упор из окна такси. Мне, как лидеру проекта, применять ненормативную лексику было не положено.

- Посмотри на него. Какой из него ебарь? - грубо сказал Шарик.

"Блииин...", - подумал я, - "так вот почему... Светочка, бла-бла... комплексы свои подкармливаем и лелеем"

- Гхм... - сказал я вслух. - Ну... подкорректируй... где у тебя анатомический файл?

- Хрен, - злобно ответил Шарик. - Никаких коррекций. Это все взаимосвязано. Ты ему хуя нарастишь - он глупее станет. И вообще я его Леликом собирался назвать.

Я хотел было вспылить, приведя примеры из литературы и личной жизни, но передумал, а Шарик продолжил:

- Я точно знаю. Одно из двух. И не ему выбирать.

Я попросил у него сигарету и закурил.

Машина остановилась, Хайкин расплатился с шофером и вышел.

- Ладно, - сказал я. - Пойду.

Уже в дверях, остановившись и глядя в сутулую шарикову спину я сказал:

- Знаешь что... он, как это, нежный, вот. Жене его нравится, а что еще нужно. Она от него с ума сходит, из армии его ждала два года...

Шарик не повернулся, только махнул лапой, отвяжись, дескать.

Я столкнулся с Шурочкой в коридоре, она сунула мне в руки CV и шепотом добавила:

- Марк, он странный какой-то, плащ в краске, как бомж. Его сейчас Джеймс интервьюирует.

После интервью я работал, пока за окном не стемнело. Я бы продолжал работать и дальше, но явился управляющий и, даже не удосужившись постучать, зашел в кабинет. Терка стала в угрожающую позу и пустила по хребту фейерверк холодных искр. Управляющий остановился и своим неприятно-ласковым голосом попросил снять защиту. Я отозвал Терку и она, не сводя глаз с Хлебанора, легла на столе. Карман штанов у Хлебанора оттопыривался, и в нем что-то шевелилось. Интересно, он действительно считает меня за идиота и думает, что я не замечу его карманного шпиона? Я решил первое время ему подыграть и сделал гостеприимное лицо.

- Заходите, присаживайтесь, - широко поведя рукой, сказал я.

Хлебанор зашел, оглядываясь по сторонам. Скользнул взглядом по книжным полкам, подошел к окну и минуту смотрел вниз, на гудящее желтое месиво машин, потом шлепнулся на диван и подогнул под себя ногу. Сидя в этой непринужденной позе, он похвалил мой вкус, посетовал на отсутствие времени и, как следствие этого, невозможность заняться обустройством собственного офиса. Я поддакнул. Шурочка, тоже заметившая шпиона, подошла, хлопая накрашенными ресницами и безумно улыбаясь во все 32 зуба. Теперь на ней были обтягивающие брючки и свитерок, подчеркивающий объемные выпуклости. Она предложила Хлебанору кофе, потом сделала вид, что только заметила его шевелящиеся штаны, и глупо захихикала, не переставая пялиться. Поняв, что его разоблачили, Хлебанор нехотя достал из кармана мартышку и дал ее Шурочке, попросив напоить бедное животное, которое он забыл оставить дома.. Она нежно, но крепко взяла скотинку на руки и посадила в вольер, задуманный специально для подобных гостей - вроде и не за решеткой сидит, а двинуться на может. И не запоминает ничего, кроме дурацких детских песенок, которые Шурочка специально коллекционирует для таких случаев. Отдав обезьяну, Хлебанор скис, его вшивые глаза ползали по лицу рассеянно, как слепые, потерявшие в толпе поводыря, он без энтузиазма выпил кофе и, похвалив скорость продвижения проекта, заторопился уходить, прихватив с собой танцующую обезьяну. Кстати, все эти шпионы после нашей обработки песенками никуда уже не годились - песенки занимали и фрагментировали память, и никакая информация там больше не держалась. Впрочем, из них получались неплохие клоуны.

За окном совсем стемнело, но звуки большого города не исчезли, а наоборот -усилились, подчеркнутые светом фонарей. Пора было собираться. Я разослал всем ценные указания с примерным списком того, что должно быть готово на послезавтра, сказал, что буду работать из дому и попросил, если что, слать мыло. Засыпал корму Терке, поцеловал на прощание Шурочку и завалился реально спать.

Ехать до аэропорта почти два часа. Я забыл поставить будильник и, вскочив в десять, как ошпаренный олень, бросился умываться, чистить зубы и ехать в аэропорт. На мое счастье, движение было весьма умеренное, я добрался за полтора часа и успел попить кофе с пончиком (шоколадная глазурь сверху и крем внутри… м-м-м, вкусно). Пока я подумывал, не съесть ли еще один, объявили о прибытии нужного рейса, и я поспешил за моей прекрасной королевой - она ненавидела, когда я опаздывал.

- Милая, как я соскучился, - выпалил я, забирая сумку и одновременно чмокая ее прохладную розовую щеку.

Она не ответила, но улыбнулась и дала приобнять себя по дороге. Сев в машину, она посмотрелась в зеркальце и, убедившись в своей безупречности, сказала, не глядя на меня:

- Нам надо поговорить.

Я почувствовал, как внутри у меня все оборвалось. Я ничего не сказал и, сжав зубы, рулил, распугивая мерно текущее движение. "Я знал, что все так закончится!" твердил я мысленно всю дорогу. Она молчала, глядя в окно. Я подумал, что, может, не все еще кончено и можно что-то изменить, может, это всего лишь ее очередной приступ скуки, и надо просто устроить скандал, потом этот безумный трах на всю ночь - что ж, я готов. Уговаривая себя так, я доехал до дома почти успокоенный, и, когда открывал дверь квартиры, мои руки не дрожали. Она сразу прошла на кухню и села на стул, положив руки на колени, как примерная школьница.

- Ты знаешь, я первый раз попадаю в такую ситуацию, - сказала она и на минуту задумалась. - Мне надо бы просто выключить все и забыть, но что-то мешает мне это сделать.

Я насторожился, но продолжал стоять недвижимо, прислонившись к дверному косяку, как это сделал бы мой виртуальный образ - сильный и невозмутимый. Она продолжила

- Как продвигается твой проект?

- Спасибо, хорошо, - лаконично ответил я.

Она опять замолчала. Повисла неловкая пауза, у меня зачесалась левая ягодица, но не хотелось нарушать позу и печальную торжественность момента. Она вздохнула и сказала:

- Попу почеши, не мучайся...

Я почесал, чувствуя себя достаточно глупо. Момент был потерян. Я спросил, не хочет ли она чего-то, в ответ на молчаливый кивок достал из холодильника две бутылки пива и сел напротив.

- Откуда ты знала... про мою задницу? - спросил я стараясь звучать небрежно.

Она пожала плечами.

- Видишь ли, я очень много о тебе знаю. Про твое прошлое и настоящее... и будущее. Знаю то, о чем ты не рассказывал никому.

Я промолчал, потягивая пиво. В конце концов, подобные высказывания еще ни о чем не говорят. Она продолжила.

- Твои программы - те, которые ты написал для виртуалки, как ты думаешь - они догадываются о своей зависимости от тебя?

- В смысле?

- Ну, в смысле, они понимают, что ты можешь их создать, убрать, изменить... сделать, что хочешь? Или у них в сознании ты такой же, как они? Может, они думают, что и ты так же появился - из кусков кода, а не родился и вырос из маленького мальчика?

- Они программы, какое у них сознание? - пробормотал я, не понимая, к чему она клонит.

- Для тебя-то они программы, а для себя - куски сознания.

- Ты говоришь полнейшую чушь. Я никогда не думал что ты против виртуалки! Или тебе сделали промывку мозгов какие-нибудь нео-буддисты? Это моя работа, и так я зарабатываю деньги на то, чтобы платить по счетам, покупать еду, а когда-нибудь купить домик где-то в... в… Бразилии. И переехать туда вместе с тобой, где ты мне родишь детей и перестанешь думать о всякой ерунде...

Она покачала головой. Я в первый раз разговаривал с ней в таком тоне и пост фактум испугался. Не знаю, что со мной случилось, я вообще не способен на то, чтобы так грубо пытаться подчинить себе кого-то, тем более Ангелину. Я замолчал, тяжело дыша. Она вздохнула и взяла меня двумя руками за руки. Руки у нее были холодные и сухие, как у моих первых программ. Она взглянула мне в глаза и сказала.

- Все, не сердись. Я не хочу больше твоих эмоций.

- Что это значит? - я почувствовал, как во мне все вскипело. - То есть ты хочешь сказать, что я чересчур эмоционален?

Она не дала мне договорить и, наверное, к лучшему, потому что я бы сейчас наговорил глупостей о том, какая она холодная рыба и вообще. Она встала и провела рукой вокруг себя. Воздух мгновенно застыл и превратился в твердый кокон, свитый из ежесекундно меняющегося узора текущих трещинок, желтых капелек лимонного сока, и нитей света, струящегося как сахар, тающий в стакане горячего чая. Она стояла внутри, печально глядя на меня. Я замолчал на полуслове. Я умел делать подобные штуки в виртуалке, но здесь, в реальном мире... Кокон медленно растаял в воздухе, и она сказала:

- Присядь, нам надо поговорить.

Я послушно сел.

- Я буду кратка. Я работаю в компании, которая занимается разработкой новых устройств ввода-вывода информации. Сейчас мы тестируем некое приспособление "V-Reaphone", которое позволяет человеку, вернее, его сознанию, попадать в виртуальную реальность, в мир, созданный воображением людей.

- Ты работаешь в Virtual Bridge?- поразился я. - Ты испытываешь на мне виреафоны? На живом человеке? Смотришь, как они отражаются на половой активности, что ли? Это разве законно?

- Погоди, - вздохнула она, огорчаясь, что я ее перебил. - В общем-то ты прав - я испытываю на тебе виреафоны, и это незаконно по отношению к живому человеку. Только ты не живой человек...

Я промолчал, в который раз за этот вечер теряясь в догадках - или она тронулась и надо вызывать скорую, или мне все это снится, и тогда показаться врачу надо мне.

- Я работаю тестером. Для тестирования изобретений, любых - от лекарств до автомобилей - мы создаем виртуальных подопытных и проводим на них исследования. Никто не думал, что они могут быть чем-то большим, чем подопытные. Ты один из них, ты ненастоящий.

Она замолчала. Я не проронил ни звука. Теперь было абсолютно ясно - кто-то тут сошел с ума (не я), и надо либо бежать от нее, либо сидеть тихо и ждать, что будет дальше. Она продолжила.

- Для тестирования был создан реальный прототип прибора. Я не имела права его одевать. Я должна была испытывать его только на тебе, виртуально.... Но... в общем я попробовала.

Тут она стала говорить неожиданно быстро, как бы извиняясь или пытаясь объяснить мне что-то. Я не привык видеть ее такой, я не мог понять о чем она, только назойливая мысль в такт с каждым ударом пульса стучала костяшками пальцев мне по лбу, повторяя, что Ангелина меня не любит.

Она несла что-то о невхождении в контакт, кодексе тестеров, смещении приоритетов, приводила какие-то цифры и чьи-то высказывания. Я потерялся в этом потоке. Я держал в руке бутылку, чувствуя влажную прохладу стекла, я ощущал привкус пива во рту, мне захотелось есть, и опять зачесалась задница. Мое сознание отказывалось соглашаться с тем, что я, обладающий таким букетом ощущений, могу быть ненастоящим. Сквозь мысли донесся ее голос.

- ...к примеру - ты ешь три раза в день примерно в одно и то же время, ты спишь по восемь часов и регулярно ходишь в туалет. Ты создаешь программы подобные себе, они практически тождественны твоей реальности - цикличны и ограничены. Сам подумай - похож ты на человека?

- А как люди себя ведут - ставят опыты на себе подобных? - огрызнулся я, сам не зная почему - мне вовсе не хотелось ее обидеть, и продолжил тупо разглядывать засохшее на столе пятно от кофе. Оно напоминало очертания Австралии. Уехать, что ли, в Австралию?

- Австралии не существует, - сказала она. - Твой мир - всего лишь программа, в которой задано, что имеется Австралия, и оговорено, в каком месте она находится.

- Но я могу туда поехать, - упрямо возразил я.

- Ты можешь поехать туда, куда я тебя пошлю.

Я промолчал. Конечно, я иногда задумывался о том, как чувствуют себя программы в виртуалке, но мысль, высказанная Ангелиной, была либо нездоровым порождением интеллекта (тяжелый перелет, может?), либо с ней все-таки поговорили нео-буддисты.

- Ты - игра моего интеллекта. Нео-буддисты - игра моего интеллекта. Весь этот мир - игра моего интеллекта.

Она размахнулась и бросила в меня неизвестно откуда взявшейся Теркой. Кошка шлепнулась мне на колени и осталась лежать, не шевелясь. Я погладил ее, и пушистая шкурка слезла под моей рукой, обнажая торчащие металлические ребра. Я вскочил, полуободранная тушка шлепнулась на пол, и осталась там лежать, как тряпичная кукла, раскинув беспомощные лапы.

- Терку за что?- возмутился я.

Ангелина присела на корточки возле трупа и сделала несколько пассов руками. Кошка перевернулась на живот, потянулась и мурлыкнула. У нее была белая пушистая шерстка и голубые глаза. Она была толстая и смотрела добродушно.

- Ты колдунья, что ли? - так же тупо спросил я.

- Нет. То что ты видел - всего лишь изменение кода. Это твой кот Алекс, он жил с тобой раньше, а потом он мне надоел и я превратила его в Терку. Ты просто не помнишь.

- Верни мне Терку, - потребовал я.

- Зачем - ты жил с Алексом дольше, чем с ней. Ты его любил. Он встречал тебя с работы и приносил тапочки - как собака. Ты просто не помнишь - я изменила код, заведующий твоей памятью.

Я смотрел на незнакомого толстого кота, который терся о мои ноги, оставляя на джинсах белые шерстинки.

- Верни Терку, - попросил я, чуть не плача.

- А может тебе вернуть память? - возразила она, и не дожидаясь ответа взмахнула рукой.

Я нагнулся и поднял Алекса на руки. Боже мой, как он исхудал - под пушистой
белоснежной шерстью чувствовались кости.

- Бедный котик, - сказал я и прижал его к себе. Он обнял меня лапами и принялся тереться мордой о небритый подбородок. Мой самый лучший кот в мире - Алекс. Он любит залезать мне на плечи, когда я смотрю телевизор, и мять лапами затекшую шею. В жару он потешно купается, бесстрашно прыгая в ванну с водой. Он забирается под одеяло и греет мне ноги, когда я простужаюсь. Я подошел к холодильнику и достал ему кусок свежей рыбы.

- Вспомнил? - спросила Ангелина.

- Ты можешь мне объяснить, что происходит? - миролюбиво попросил я.

- Да, могу. Вся твоя жизнь - моя работа, ставшая моей игрой. Я сделала твою жизнь, впрочем, как тебя и этот мир, и играла, радуясь и огорчаясь вместе с тобой. Я построила для тебя мир, у которого существует история - я создала эту историю для тебя. Я придумала людей вокруг тебя, и животных тоже. Я создала иллюзию огромной планеты, на которой ты был лишь маленькой пылинкой, хотя в действительности все, что происходило на этой планете, было для тебя - научные открытия, телепередачи, конкурсы красоты, забастовки рабочих, войны, рождения и смерти - все для того, чтобы вызвать в тебе эмоции, понимаешь? А попав в твой мир - вернее, в мир, созданный мной для тебя, - я испытывала их вместе с тобой.

Я не понимал. Или она бредит, что на нее очень не похоже, или в нее вселился какой-то бес. А может, она меня разыгрывает?

- Боже мой, до чего ты иногда тупой идиот! Я тебя не разыгрываю.

- Ты читаешь мои мысли? - вяло догадался я.

- Да, в прямом смысле слова - да! Я читаю то, что ты называешь своими мыслями. Они написаны у тебя на лице, понимаешь, на лице.

- Всегда? - недоверчиво переспросил я.

Она всплеснула руками - никогда еще я не видел ее такой возбужденной. Вот когда ее надо трахнуть.

- О, боже мой... Он все еще не верит. Ты для меня то же, что для тебя Шубрик... или грузчики для Джимми!

- Почему ты все это просто не выключишь, если это не более чем игра? - поинтересовался я, постепенно начиная верить.

- Потому, что это перестало быть для меня просто работой или игрой. Но продолжать я тоже не могу - проект закончен - V-Reaphone признан незаконным. Доказано что происходит непредвиденное - у образов, созданных программой, появляется самосознание, и они перестают быть кусками кода и становятся сущностями, манипулирование которыми противозаконно, а уничтожение равносильно убийству. Кроме того, предполагается, что количество преступлений в виртуальном мире превзойдет все ожидания, поэтому решено не пускать аппарат в массовое производство. По крайней мере, до тех пор, пока не будут найдены эффективные способы борьбы с виртуальным криминалом. Проект закрыт. Я должна все выключить...

Я опять молчал, поглаживая Алекса, взобравшегося ко мне на колени.

После неловкой паузы она сказала

- Помнишь, когда умер твой отец? Я переигрывала этот эпизод несколько раз - все не могла добиться от тебя слез. Ты никогда не плакал, никогда. Ты мог нервничать, злиться, радоваться, огорчаться, злорадствовать, разочаровываться, любить...Ты никогда не давал мне почувствовать, как ты плачешь... За ее спиной показался темный силуэт. Он помедлил в дверях и вошел, тяжело ступая босыми ногами.

- Я спал, вы меня разбудили. Что это вы тут, ссоритесь, что ли?

- Извините, Глеб Михалыч, увлеклись. Обсуждали новую программку, - ответила Ангелина.

Он потрепал ее по плечу и достал из холодильника бутылку молока.

- Папа, - сказал я чужим хриплым голосом. - Папа... папа...

Я бросился к нему и обнял его сильные плечи, прижался щекой и застыл так, как я делал когда был маленьким, и, спасаясь, бежал к нему в поисках защиты.

- Ты что, - удивился он, поглаживая меня по спине. - У тебя все в порядке?

И он отстранился, заглядывая мне в глаза. На его лице появились тонкие усы и вредная улыбка, он внезапно порыжел и стал моим первым начальником.

- Ты уволен, - с видимым удовольствием сказал он и пощелкал по привычке пальцами.

Его лицо внезапно сморщилось, как сушеная груша, усы исчезли, и оно стало лицом моей училки по русскому. Он усох до роста, описываемого в народе как метр с кепкой, и визгливо заорал:

- Что ты себе позволяешь? Ты где находишься? Вон из класса!!

Я хлюпнул носом, спрятал в карманы испачканные в чернилах пальцы с обгрызенными ногтями и повернулся выходить, когда увидел на первой парте Ангелину. У нее были аккуратные синие бантики и челочка. Она ехидно посмотрела на меня, потом показала язык, надула щеки, шею, лоб, стала похожа на воздушный шар с нарисованным на нем смайликом. Он рос, поднимаясь все выше и втягивая в себя окружающий мир, который вливался в этот шар, делая его все больше и больше, он тащил меня за собой, держа невидимыми нитями, я заорал, что было сил, сначала просто безумное а-а-а, а потом, как будто что-то вспомнив - ее имя, как заклинание.

- Ангелина, Ангелина, Ангелина, - кричал я, уже не надеясь на успех, когда почувствовал - отпустило. Расслабились тонкие нити. Я стоял на земле, выжженной, черной, как небо, а надо мной было небо, черное, как земля, и посреди этой пустыни стоял я, рассматривая неизвестное создание, выжидающе глядящее на меня голубыми глазами.

- Ангелина, - сказал я переводя дыхание. - Я хочу тебе что-то показать, то, чего ты так хотела... я сделаю это для тебя.

Она смотрела на меня очень внимательно. Ее лицо, оставаясь частью тела, в то же время блуждало вокруг меня, заглядывало из-за плеча, недоуменно взирало со звездного неба и складками пыли морщилось под ногами.

- Который у тебя сейчас час? - спросил я, стараясь оставаться спокойным.

- 12:14… я иду на обед... - ответила она. - А что?

- А сколько по-нашему до ваших... к примеру, 13:14?

- Ну, лет, наверное 50, а если не перегружать и не переигрывать, то и 80...

- Я хочу предложить тебе сделку, - я облизнул пересохшие губы. - Дай попить - попросил я.

- Это - сделка? - спросила она насмешливо, но попить дала - у моих ног появилось мокрое пятно, которое вскоре превратилось в широкую лужу со мной посредине. Лужа разливалась и становилась все глубже, но я каким-то чудом оставался стоять на блестящей, чуть колеблющейся глади.

- Пива дай, -потребовал я более уверенно.

Из-под моих ног вынырнула бутылка и заплясала на поверхности. Я нагнулся, сорвал пробку и залпом отпил полбутылки. Ангелина терпеливо ждала, что я скажу дальше. Я вытер губы и посмотрел себе под ноги. Под кроссовками проплыла, пошевеливая жабрами, полосатая рыбина. Она вильнула хвостом, и мое отражение распалось на мелкие волны - в одной глаза, в другой кусок растрепанной шевелюры (эх, постричься пора), искривленные водой губы...

- Дай мне время, я сделаю себе женщину. Такую, о которой мечтал, и с которой буду счастлив Помоги перенести ее из виртуалки в мою жизнь и оставь наш мир в покое... Хотя бы до 13:14. А я научу тебя плакать...

Я не имел ни малейшего понятия как я это сделаю - я действительно не умею плакать.

Она подумала и согласилась. В конце концов, что она теряла? Час времени?

- Я не буду терять время, я поставлю таймер, и ваш мир исчезнет ровно в 13:13:59, -пояснила она читая мои мысли.

- Неважно, - перебил ее я. - Верни меня домой.

Я очнулся у себя в постели. Нестерпимо болела голова. На часах было ровно 3, и за окном стояла ночь. Я включил лампу и сел на кровати, размышляя о том, какой странный сон мне приснился, и о том, что я, наверное, переработал. Одеяло зашевелилось, из-под него легко спрыгнул на пол большой пушистый кот. Он потянулся, топорща аккуратные пальцы с острыми когтями и разинул розовый зубастый рот, издавая спросонья что-то вроде "я-аа-у-у".

- Алекс, - вслух, чтобы окончательно убедиться, что проснулся, сказал я. Кот охотно запрыгнул на кровать, потом мне на плечи и заурчал, топча лапами спину. Он старался не делать больно, но когти проходили сквозь футболку и кололи, подтверждая реальность происходящего. Я согнал его, пошел к компьютеру и, напялив виреафон, очутился в офисе. Терка спала, Шубрик болтал с кем-то в чате, я попросил меня не трогать и в офис никого не пускать.

Я давно придумывал и делал заготовки для любимой женщины, как ни безумно это звучит, но никогда даже не пробовал создать ее, памятуя о том, как тяжело порой обходиться в реальности без верных Шубрика, Терки и других, созданных за долгие годы. А уж без любимой женщины - вообще кранты. Потом появилась Ангелина, и надобность в создании женщины отпала - так она была прекрасна: в миллион раз лучше, чем я мог бы придумать. Несколько раз я порывался выбросить заготовки, но все не поднималась рука.

Я создавал ее, собирая, как художник мозаику из драгоценных камней. Она возникала, полупрозрачный угловатый силуэт с задумчивым взглядом, постепенно обретающий плоть и материальность. Я слегка завил ее волосы, и они небрежно упали на плечи. Бережно, как птенцов в гнезде, коснулся ее грудей, заставив соски чуть сжаться и потемнеть. Я гладил ее бока и знал, что она будет бояться щекотки - так поеживалось под моими руками это прозрачное, несформировавшееся тело, тронул живот, вылепил маленький, аккуратный пупок, куда ее тут же и поцеловал, а она засмеялась тихим беличьим, смехом, и я узнал, что ей понравятся мои ласки. Я вывел линию бедер, создал ей лучшее в мире лоно - тесное на входе и нежное внутри, где будут расти наши дети. Я вылепил тонкие пальцы, которые буду целовать, я покрыл ее пах и подмышки золотистым пухом, и он засиял мне навстречу. Закончив с телом, я создал глаза, синие, как два больших озера, но не позволил ей их открывать. Я пока не хотел, чтоб она меня видела.

Я дал ей счастье, и горе, и надежду, и разочарование, и ликование, и отчаяние. Я вложил в ее душу любовь, столько любви, сколько она могла вместить. Я работал, забыв обо всем, до полного изнеможения, и последнее, что я помню, было дрожание ее ровных, как лучи, ресниц и легкая улыбка, блуждающая на губах.

- Вставай, сонечка, - легкая рука потрепала меня по затылку.

Я поднял голову, наводя резкость. Она упала рядом со мной на кровать и приблизила лицо, так, что ее голубые, как осеннее небо, глаза оказались прямо напротив моих.

- Ты проспал меня, а я взяла такси и приехала домой, - сказала она.

- Который час? - спросил я, подскочив на кровати.

- Двенадцать.

Она повалила меня обратно на кровать и села сверху.

- Мне надо с тобой поговорить, - сказала она серьезно.

- Ооооо... нет, только не это, - простонал я. - Почему это со мной случается - опять, опять, сколько можно!

Она сползла с меня и обиженно села с краю.

- Зачем ты это делаешь, неужели тебе нравится надо мной издеваться? Я же тебя люблю!

- Я тоже тебя люблю. И не понимаю о чем ты говоришь! Что я опять сделала? - ее
голос задрожал.

В это время в комнату постучали.

- Кто это? -спросил я у нее.

- Твой папа приехал, я с ним в аэропорту столкнулась, - всхлипывая, сказала она.

- Мой папа?

Дверь приоткрылась, и показалось удивленное папино лицо

- Уже проснулся? - спросил он. - И уже скандал? Как ты успеваешь? Хайкина заходила, просила напомнить, что у них сегодня годовщина свадьбы, ждут к семи… По этому случаю даже мусор на площадке убрали, засранцы.

- Пап? - только и нашелся сказать я.

Прошмыгнув мимо его ног, в комнату ворвались две кошки и играя заскочили на кровать.

- Терка, Алекс, марш на кухню, - позвал папа. Потом взглянул на меня и добавил.- А ты иди чисть зубы и приходи завтракать.

Кошки послушно выскочили, и он прикрыл дверь.

- Что происходит? - спросил я, старательно вслушиваясь в звуки собственного голоса, как будто в нем можно было найти разгадку.

Она продолжала сидеть на краю кровати, прижав руки к лицу и всхлипывая, как обиженная девочка. Я придвинулся к ней и обнял вздрагивающие плечи.

- Извини меня, - сказал я. - Мне приснился страшный сон, что ты меня не любила, и это было такое горе, что я умер. Скажи мне, пожалуйста, что ты хотела.

***

- Ну чего ты переживаешь, - сказал он, - как можно так серьезно воспринимать происходящее в компьютере... И о чем это они рыдают?

- Имя детское выбирают, - вытирая слезы, ответила я.

- С каких это пор ты плачешь? Вот уж чего от тебя не ожидал... Пойдем вместе обедать? Кстати... если ты не против... давай зайдем в книжный.