Светлана Богданова

Классика


Еще в редакции меня предупредили о странности моего будущего собеседника. Чувствуя всю важность задания и снедаемая непонятным страхом, я постучала в дверь комнаты. Почти что совсем темный коридор был наполнен запахом варящегося на кухне мясного бульона - сладковато-терпким, немного псинным, и я еле дождалась, когда скрипучий голос, принадлежавший, очевидно, хозяину, пригласил меня войти.

Поначалу мне показалось, будто в комнате никого нет, но я на всякий случай громко представилась.

- Очень приятно, - произнес все тот же скрипучий голос, откуда-то сбоку. Я повернулась. Примерно на уровне моих глаз на стене была закреплена корзиночка, в которой лежала крупная человеческая голова со слегка выпученными светлыми глазами. Голова, к моему ужасу, смотрела прямо на меня. - Вы любите классику? - спросила она удивительно дребезжаще. И, не дожидаясь ответа, закатила свои немыслимые глаза в сторону шкафа, на котором стоял проигрыватель. - Нажмите.

Сперва послышался шелест, затем заструилось что-то легкое, кажется, Вивальди. Я отошла от проигрывателя: голова, хватаясь зубами за корзиночку, потом за ковер, висящий ниже, и, наконец, за прислоненный к стене пуфик, скатилась на диван. Снова скосив белесые зрачки, она пригласила меня сесть.

- Как же случилось, - но голова не дала мне задать вопрос.

- Видите ли, мы живем в столь несовершенном мире! Войны, экология, телевидение. И, к несчастью, литература! - уголки ее рта сползли вниз. Через мгновение она снова была весела. - Ну что вы! Я ничуть не жалею! Подумайте только, ведь после старика Фрейда и его последователей - разве вообще мыслимое дело размахивать руками, ходить на двух ногах и ощущать постоянную зудящую тяжесть между ними! Боже упаси! Глаза, уши, рот и нос, особенно глаза! Как чисты теперь мои мысли - не подумайте, что мне близко христианство, - и все же мой разум совершенен, и я - его наиполнейшее олицетворение! Мне кажется, что умерев, я не испытаю ничего особенного, я буду такой же, как и сейчас, только бесплотной! Впрочем, вы не подадите мне ту книгу... Там, на столе. "Великие бородачи мира"? Мне не чуждо и кокетство! Я размышляю теперь над тем, не отрастить ли мне бороду? Конечно, она будет мешать мне кататься по полу, однако я смогу славненько на ней свисать... скажем... со стула, а?

Разложив перед головой книгу, я под торжествующие скрипичные аккорды вышла из комнаты.



май 1998

СОВРЕМЕННАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА



Rambler's Top100