Кай

Дешевый билет
или неприятные истории, рассказанные в самолете


История, которую я сейчас расскажу, произошла полгода назад. Нет-нет, я сейчас имею в виду не одну из неприятных историй, заявленных в подзаголовке, а легкую байку про то, как эти отвратительные истории обрели вербальную форму, прошли через слуховой аппарат незадачливого слушателя и распространились грубыми эротическими вибрациями по астральному эфиру - и все для того, чтобы в конечном итоге попасть в сети кибер-пространства и осесть на люминесцентных скрижалях монитора черными закорючками кириллицы.

Место действия: салон аэробуса "Боинг-какой-то-там-номер". Высота 10000 метров. Над всей Лапландией чистое небо. В иллюминатор заглядывает свежее утреннее солнце, мозги продувает чистейшей заоблачной прохладой, гибкие русые стюардессы склоняются над креслами: "Что будете пить?" Не жизнь, а летучие райские кущи!

- Пиво, вино? - миловидная девочка с приколотыми к левой груди латунными крылышками доверительно приближает к моим глазам карминные губы с тонким слоем душистой помады.

- И водку тоже, - с невозмутимо-важным видом отвечаю я.

Летная красотка в ответ на мою шутку вежливо вздергивает уголки губ с застрявшими в них микроскопическими кусочками грифеля косметического карандаша.

- За отдельную плату могу предложить фирменный коньяк "Корвуазье".

Надо же, "фирменный"! А какой еще бывает "Корвуазье"? Самодельный?

- Несите! - холодно киваю я головой, изображая из себя крутого завсегдатая воздушных трасс.

- Мне то же самое, - говорит мой сосед, молодой патлатый парень с бледным богемным лицом, в тертой до дыр джинсовой куртке со свисающей с манжетов голубой бахромой.

Девочка встряхивает светлыми волнистыми локонами в знак согласия и грациозно удаляется на тонких прямых ногах, ловко гася неожиданные девиации лайнера едва заметными бросками бедер в стороны.

- По-моему, она хочет, - мечтательно, как бы про себя, произносит вполголоса мой попутчик.

- И я даже знаю, кого, - ревниво отзываюсь я.

- Приятно встретить человека скромнее себя, - беззлобно ухмыляется парень.

Так мы и познакомились. Моего нового знакомого звали Фима. Он, как и я, возвращался в одну из северных стран с побывки на Родину. Мы выпили по пластмассовой стопке за знакомство, обменялись впечатлениями о России, потравили байки о любовных похождениях и за неимением более интересных тем перешли к анекдотам про новых русских.

"А этот знаешь..."

- "Ха, знаю!"

- "А вот этот..."

- "Улет!"

- "А вот еще..."

- "Я в другом варианте слышал..."

Оказалось, что, вращаясь в течение месяца в разных компаниях, мы набрались одних и тех же анекдотов. Стало тоскливо. Не помню уже, с чего начался новый разговор, но слово за слово мы стали вспоминать неприятные истории: про потерянные документы, про проигранные в карты деньги, про "обломы" с девушками.

Все это были истории внешне неприятные, но по сути пустяковые, и меня со скуки подмывало рассказать что-то по-настоящему противное. Наконец, хлебнув для раскрепощения очередную порцию коньяка, я решился.

Случайные попутчики - самые подходящие люди для исповеди. С одной стороны, они готовы выслушать любой бред, чтобы скоротать время в дороге, с другой стороны, они никому не расскажут услышанные откровения, потому что не придадут им ровно никакого значения. Но ты-то, ты, мой любезный читатель, ты не случайно подсматриваешь за мной в освещенное окно монитора, прикинувшись золотистым солнечным зайчиком, падающим сквозь иллюминатор на откидной столик с затейливыми разводами расплескавшейся коньячной влаги...



Мне было пятнадцать лет, и я был влюблен в одну девочку, свою одноклассницу. У меня к ней были высокие чувства. То есть, она меня возбуждала своей фигуркой, но по-светлому. Я посвящал ей стихи, записывал их на тетрадных листах и тут же сжигал. Она мне казалась "гением чистой красоты" и воплощением божества. Я готов был умереть за нее. Все, о чем я мечтал - это прикоснуться к ее руке. На большее я даже не рассчитывал в своих самых смелых фантазиях. Стоило мне ее увидеть - я весь загорался, такие сильные были чувства. Однажды она заболела ангиной и не появлялась в школе две недели. Я чуть не сошел с ума, не видя ее. Так скучал по ней, что осмелился позвонить и узнать о ее здоровье. Она обрадовалась моему звонку, стала выведывать у меня школьные сплетни, и мы проболтали целый час. В конце она сама пригласила меня в кино на дневной сеанс, который начинался через полчаса в ближайшем кинотеатре.

Обезумев от счастья, я сломя голову полетел на свидание. В кассе я взял билеты на последний ряд и стал считать минуты, ожидая свою любимую у входа. Когда она подошла ко мне, в пушистом белом полушубке, с бледным от болезни лицом и с замотанным толстым шарфом горлом, я едва не потерял сознание от нахлынувших чувств: в моей душе вскипела жгучая смесь из радости, жалости и сострадания.

Даже не помню названия фильма - какой-то малобюджетный американский боевик. Конечно же, меня не интересовали разные там повороты незатейливого киношного сюжета.

Сбылась моя мечта: она была рядом со мной, я держал ее за руку и ловил глазами в отраженном от экрана зыбком свете четкий абрис ее красивого до умопомрачения лица. Она будто не замечала моего взгляда и смотрела, не шевелясь, прямо на экран. Но мое счастье длилось недолго: минут через десять после начала фильма на сидение рядом со мной развязно плюхнулся крупный парень, года на два старше меня. Я сразу почувствовал исходящую от него опасность и крепче сжал руку своей любимой. Она вздрогнула, но не подала виду, что испугалась, и не повернула головы. Тем временем, парень начал вызывающе ржать и грубо комментировать боевик, типа: "Стреляй, блин!

Мочи козла! Урод!

Ну кто так...

По яйцам, по яйцам!"

Делал он это как-то ненатурально, будто бы специально для меня. Дело шло к драке. Я повернулся к нему и зло прошипел: "Заткнись, баран!" Физически и морально я был готов к самому худшему, и не боялся ни удара в ухо, ни даже ножа под ребро. Но то, что произошло вслед за моей репликой, так меня унизило и растоптало, что полностью парализовало мою волю. Парень неожиданно стал извиняться - забормотал скороговокой: "Да ты чо, братан, все путем, я нем как рыба, молчу в натуре, язык прикусил, падлой буду, спокуха, спокуха, спокуха..." - и под это глухое бормотание он стал похлопывать меня по колену, все выше и выше, пока не подобрался к паху и не положил широкую ладонь на мой член. Я инстинктивно вжался в кресло.

Отчего-то я даже не подумал о том, чтобы оттолкнуть его руку, меня только жег стыд от мысли, что моя любимая может заметить нечто странное.

"Главное, чтобы она не повернула головы!" - пронзила меня мысль. Страх перед позором толкнул меня на активные действия: я обнял ее за плечи, прислонился лбом к ее мягким волосам и прошептал на ухо: "Все хорошо". В тот же момент я уловил копошение наглых пальцев в ширинке. Нет, моя любимая ни за что не должна это видеть! Когда она повернула ко мне настороженное лицо, я впился в ее губы, заслоняя своей головой от ее невинного взора оголенно торчащую из моих штанов налитую кровью плоть. Я затягивал ее губы к себе в рот, а в это время настырный парень деловито терзал в кулаке мой срам, будто снимал шкурку с батона ливерной колбасы. И то, и другое возбуждало меня, но только чисто физически, не в радость, а в тягость. Хотелось одного: чтобы гнусное наваждение быстрее кончилось, - и я подгонял свой оргазм, нетерпеливо елозя в кресле.

Наконец, я пролился густым фонтаном и обмяк. Парень подхватился и убежал, на ходу обтерев руку о штанину моих брюк, и только тогда, задыхаясь, я выпустил губы девушки. "Покусал меня", - пожаловалась она неизвестно кому, смущенно отворачиваясь.

- И ничего не заметила? - рассмеялся Фима.

- Нет, - покачал я головой, выдавливая из себя улыбку.

- Но после того случая я разлюбил ее. То есть, мы и дальше встречались, и вскоре переспали, но это было уже... не то. А что здесь смешного?

- Мне не смешно, мне весело. Все хорошо кончилось. Что в этом неприятного?

- Противно для меня здесь то, что во мне не осталось зла на того парня. Он лишил меня иллюзий, растоптал мою любовь, а мне совсем не хочется подкарауливать его с ножом в подъезде, чтобы отомстить за поруганные чувства. Если я случайно увижу его в толпе прохожих, то не вцеплюсь в глотку, а сделаю вид, что не узнал, и пройду мимо, хотя мне самому это будет не в кайф.

- Видно, он не так сильно тебя достал.

- А как еще можно достать, чтобы у человека появилось непреодолимое желание мстить?

- Ну, бывают случаи... - посерьезнел Фима.

- С тобой такое было?

- Не со мной, но было.

Сказав это, он замолчал, явно не испытывая большого желания продолжать.

- Давай еще по одной выпьем, - предложил я из деликатности.

Мы опрокинули по стопке и заели плавленым сырком в миниатюрной упаковке, разрисованной эмблемами авиакомпании.

- Поклянись, что никому не расскажешь, - сказал Фима, манерно вытирая уголки рта кончиком указательного пальца.

- Зуб даю. Золотой, - я оттопырил верхнюю губу, демонстрируя ему коронку из драгметалла, вызывающим блеском которой щеголял в североевропейских пивных.

- Без понтов.

- Клянусь без понтов.

- Тогда слушай. Две недели назад я встретился с двумя школьными приятелями. Пропустили в пивняке по три кружки "Туборга" и пошли гулять. Взяли в ларьке еще по бутылке "Балтики" номер шесть, чтобы выпить по дороге. Случайно набрели на дом, в котором жил Булгаков. Зашли в подъезд - там все стены в рисунках. Кот Бегемот, Волланд с рогами, Мастер в шапочке, голая Маргарита и все такое... Присели пивка попить. Стали из "Мастера" отрывки вспоминать.

Хорошо так стало, на душе тепло. Сидим, кайфуем, расслабляемся. Культурно медитируем и никого не трогаем. И тут из 50-й квартиры выходит какой-то хмырь с тусклой рожей, в руке молоток. Начинает на нас гнать, что мы алкаши, а тут не пивная. Нет, ты прикинь, нас главное заело, что он с молотком. По-хорошему нельзя было, что ли? Ну, мы у этого молотобойца его орудие отняли и им же ему же по зубам впаяли. Он завыл и обратно в квартиру побежал, мы зачем-то за ним. Добавить ему, типа... Там баба его выскочила - ей тоже по рогам. Короче, началась потасовка. Ну, мужика скрутили и к батарее телефонным шнуром привязали, а бабу его оттрахали все по очереди...

Он замолчал.

- А что потом? - спросил я, сомневаясь, верить ему или нет.

- Потом пожрали пельменей с плиты и пошли домой. Вообще, я плохо этот кусок помню. Все было как-то нереально. Зачем-то договорились добираться до дома разными путями, хотя все в одном дворе живем. Следы заметали, типа.

Он уставился в спинку переднего кресла и наморщил лоб, что-то вспоминая.

История была чумная, но я поверил, потому что Фима излагал ее как бы нехотя и без лишних деталей. Номер "Балтики" он упомянул, а про изнасилованную женщину ничего конкретно не рассказал. Если бы он приплел, что она была в халатике и с бигудями на голове, я бы плюнул ему в рожу как бездарному вралю. А так... я даже и не знал, что предпринять.



- Как та женщина выглядела? - спросил я.

- Зачем тебе? - он с подозрением покосился на меня.

- Интересно.

- Ну, в цветастом халате. С железными бигудями в волосах.

Я ухмыльнулся, но в рожу ему не плюнул. И все же мне стало противно. Какого хрена я затеял всю эту игру?! Такое чувство, будто возвращался с веселой вечеринки и вляпался в чужую кучу посреди тротуара. Как ни скреби подошвой об асфальт, все равно занесешь домой вонь. Нет, в самом деле: через час я буду в своей тихой квартирке на окраине чистого респектабельного городка, в котором двери не запирают даже на ночь, откинусь на мягкий кожаный диван, закрою глаза... и что я перед собой увижу? Окровавленый рот со сколотыми зубами, белые от бессильной злобы безумные зрачки и растерзанную женщину, с вырванными из головы вместе с волосами бигудями?! Спасибо тебе, мой случайный попутчик!

Мне захотелось придушить этого ублюдка. Да, он расстроен, но не больше, чем если бы потерял сто долларов. Сейчас хлебнет еще коньяку и забудет об увеселительной поездке на родину, а тем двоим еще жить в той же квартире. Как они смогут в ней остаться после того, что случилось? Для кого-то это просто неприятная история, а для них тяжелая боль. И кто покарает злодея, если не я? Ведь больше никто не знает, где его искать.

"Нет, ты его не придушишь", - сказал во мне воспитанный русской классической литературой маленький человек.

- "Еще как придушу!" - заверил я его, живо представляя, как хватаю за горло этого выродка, наваливаюсь на него и прижимаю шею к подголовнику - он хрипит и кашляет коньячными парами, хрустят шейные позвонки и шумно выходят из заднего прохода газы. Где-то я читал, что при этом происходит опорожнение прямой кишки. Это было бы некстати: за стеклом иллюминатора режет глаз бескрайней чистотой голубое небо, а на нем пасутся кудрявые барашки белых облачков. Не хочется нарушать идиллию. Да и другие пассажиры или члены экипажа помешать могут. Лучше возьму у него номер телефона, приглашу в кабак,накачаю пивом, а на обратном пути...

- Вот такая фигня, - подытожил он.

Мне совсем не хотелось говорить с ним. Чего доброго, разгадает мои замыслы по недоброму взгляду.

- Пойду отолью.

Я как ни в чем не бывало потрепал жалкого подонка по плечу, поднялся и прошел в конец салона, трезво размышляя по дороге: "А вдруг мне понравится убивать и из добродушного неуловимого мстителя я превращусь в люциферистого Чикатило? Прецедент уже есть: когда я в первый раз увидел под женской юбкой поросший волосами раздвоенный мокрый кусок мяса, меня чуть не стошнило, а теперь он мне кажется изысканным лакомством. К счастью, подобная метаморфоза происходит с подавляющим большинством мужчин, иначе бы меня сочли за извращенца".

В тамбуре перед туалетами над тележкой с пищевыми отходами склонилась стюардесса. Та самая, которая якобы хочет. Она пыталась выдернуть из пазов застрявший нижний поднос. Коротенькая юбка задралась, открыв моему хищному взору то интригующее место, где шелковистая гладь тройных ножек по всем законам геометрии должна сойтись в одной точке, но не дотянув двух сантиметров до пересечения, круто и мягко расходится в стороны, распаляя воображение случайного наблюдателя намеком на некую невидимую глазу ромбическую фигуру, перекинутую наподобие моста через зияющую пустоту промежности.

Недолго думая, я запустил руку ей под юбку и нащупал теплую и чуть влажную ткань, скрывающую вход в недра ее отзывчивого на прикосновения тела. Она как бы автоматически слегка подсела на мои пальцы, но тут же опомнилась и, распрямившись, повернула ко мне свое румяное лицо с пытливо полураскрытымигубами. Измазанные тушью ресницы мигнули:

"Чего ты хочешь?"

- "Хочу тебя," - сказал я вслух.

Она пихнула ладошкой складную дверцу, резко потянула меня за рукав, затолкала в туалет и втиснулась сама. Я расстегнул на ней синюю форменную блузку и задрал до подбородка лифчик: у нее была маленькая грудь с длинными твердыми сосками, за которые хотелось дергать, как куклу-марионетку за веревочки. Я потянул за правый - по ее ножкам сползла на пол тесная юбка, надавил большим пальцем на левый - она ловко и гибко, как змея, вылезла из трусиков. Я снял штаны и сел на унитаз, она медленно опустилась на меня, надвинувшись широким розовым тазом с рельефной каймой от резинки поверху.

Извини, читатель, но я писатель-реалист и не могу не нарезать правду-матку правдивыми словесами: пока воздушная акробатка елозила вверз-вниз по любезно подставленному мной шесту, мое богатое (без ложной скромности) воображение живописало способы, которыми я буду расправляться с гнусным насильником, и вместо рисовальной кисти оно использовало то раскаленный паяльник, то черенок от штыковой лопаты, то электрошоковую дубинку, а вместо грунтованого холста - его выбеленные страхом ягодицы. Только сильное возбуждение от энергичного женского тела не позволяло мне оторваться от реальности и полностью отдаться терпко-сладким мечтам в стиле известного маркиза. Мы одновременно кончили под зубовный скрежет сдерживаемых стонов. Райское облегчение, короткая передышка в непрерывной битве с нахрапистыми конкурентами-гетеросексуалами за распространение по планете своего генетического кода...



Я вернулся в кресло с четким планом в холодной голове. Не буду подробно раскрывать его - он может пригодиться на будущее. Для начала я похвастался Фиме, что очень дешево заполучил авиабилет, потому что работаю в турбюро.

Наживка была насажена, удочка закинута, и осталось только вытащить рыбешку: когда самолет приземлился, он сам предложил обменяться телефонами. Дело сделано. Я пожал ему на прощание кулак с торчащей между пальцев запиской и успокоенно отправился домой, чтобы как следует отоспаться и на свежую голову решить, стоит ли мне по-настоящему готовиться к задуманному предприятию, за которое светит пожизненная решетка. Добравшись на такси до тихой городской окраины, я окончательно умиротворился, отыскав глазами на обочине тенистой дубовой аллеи своего верного "Кролика", надежного Фольксвагена, терпеливо дожидавшегося меня без малого месяц. Я аккуратно смахнул с крыши вертлявые желудевые шляпки и похлопал его по нагретому на солнце капоту - он подмигнул мне в ответ бликом ветрового стекла, причудливо изрезанным тонкими ветвистыми тенями.

Дома я первым делом одним махом опорожнил морозную бутылку "Карлсберга" - такая у меня традиция: перед длительным отъездом выбрасывать из холодильника все продукты, оставляя в нем одну посудину пива как залог благополучного возвращения. Забросил в угол чемодан и плюхнулся в ботинках на уютный диван, по которому так скучал в отлучке. Прикрыл глаза, чтобы оттяжно всхрапнуть в свое удовольствие... Под опущенными веками на красном фоне, как обычно в полудреме, стали рисоваться черно-белые картинки, но на этот раз не благостные, из другого, грязного и дикого мира: трое парней срывали легкий халат с разгоряченной сопротивлением мясистой тетки, кусающей их за руки, по кисти с кривой наколкой в виде яростной бычьей морды с раздутыми ноздрями стекала тягучая слюна, а с комода за ними трусливо наблюдал тощий кот с неожиданно крупной жирной мордой, тяжело оттягивающей по-лебединому выгнутую длинную шею. Все это дурное видение сопровождалось органным лейтмотивом из "Фантома оперы", а в дальнем конце мозга буравчатыми глистами копошились слова "идеальное убийство". Бред, бред, бред... Но если поразмыслить здраво, убийство бывшего случайного попутчика действительно несет в себе потенциал идеального, поскольку нет видимых мотивов преступления. Надо только мочкануть его при первой же новой встрече, чтобы было все было шито-крыто. Если еще хорошо спрятать труп... Куда? Сбросить в фиорд? Фима в фиорде...

Флибустьер Фима феерически фанатеет в форватере фиорда Фрисландии. Бред!

Чтобы отвлечься от пагубных мыслей, я включил телевизор. По платному каналу шла мелкопошибная эротическая киношка. Ко всем своим недостаткам - дублированная. Было забавно наблюдать, как егозливые итальяшки беззлобно переругиваются размеренными нордическими фразами. И тут я увидел нечто такое, что нельзя объяснить никакой логикой, даже мистической. Увы, дорогой читатель, то, что я сейчас опишу, представится тебе лишним и надуманным, но это произошло, и во мне нет моральных сил утаить увиденное. Сейчас я просто перескажу историю, развернувшуюся на телеэкране, не давая каких-либо побочных объяснений, потому что их у меня нет. Короче, по сюжету фильма произошло следующее: когда главный герой, почтенный пожилой господин, тихо-мирно ужинал при свечах со своей молоденькой женой, раздался звонок в дверь. Когда он отворил, то тут же получил в лоб молотком(!). В квартиру ворвались трое(!) парней, скрутили его и привязали к батарее(!) оборванным телефонным шнуром(!). Но самое страшное происходило не в кино, а во мне самом - я уже знал, что будет дальше! Впрочем, любой мог бы догадаться: с женщины сорвали шелковый халат, повалили ее на диван и по очереди отымели.

У меня было шоковое чувство, будто я присутствую при проявлении нового доселе не открытого закона природы с такой примерно формулировкой: по-настоящему запавшая тебе в душу история в тот же день разыгрывается по телевидению. Во мне еще теплилась надежда, что я получу объяснение странному феномену по ходу фильма, но вместо ответа на мой немой вопрос телевизор выдал новую энигму. В конце киношной истории выяснилось, что муж тайно страдал вуайеризмом и нанял за большие деньги астролирующих актеров, чтобы те шутя стукнули его бутафорским молотком и изнасиловали (не на шутку) на его глазах жену. Хеппи-энд: терзаемый угрызениями совести муж исповедуется жене, и растроганная супруга милосердно прощает его, прозрачно намекая, что получила при всем при том не меньшее удовольствие. Все живы, здоровы и счастливы. Но вот тебе, избалованный логикой читатель, такой вопрос: если мы имеем две практически идентичные истории, одна из которых произошла в жизни, а вторая в кино, и между ними есть явная мистическая связь, замыкающаяся на узнавшем о них в один и тот же день человеке (на мне), не распространяется ли формальная подоплека одной из них на сущностные первопричины другой? Иногда мне кажется, что я нащупываю краем сознания ответ, но он очень призрачен и страшен, чтобы осмыслить его в привычных понятиях. Пусть тайное останется тайным.

Аминь.


Тебе интересно, чем закончилась вся эта история? Не обольщайся: она еще не завершилась. Как ты мог догадаться, осторожный Серафим всучил мне липовый номер телефона, но у меня остается надежда, что через полгода, в период летних отпусков, когда слабый голос его совести окончательно утихнет, он позвонит мне сам, чтобы попросить дешевый билет на родину.



©ai

СОВРЕМЕННАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА



Rambler's Top100