Родился 13 декабря 1952 года, закончил филфак Львовского университета, 17 лет реставрировал и сам мастырил витражи. Хозяйственный украинский мужик, знающий толк в ремеслах и кулинарии.
Сочиняет выделанные тягучие тексты, иногда сваливающиеся в прозу, а иногда в эссеистику.
В 1993 году получил какую-то немецкую стипендию и несколько поехал крышей, вообразив себя неземным гением; уверенность в том, что все вокруг это тоже знают, но по каким-то своим собачьим причинам не хотят признавать вслух, оставалась у Клеха еще минимум год: в то время с ним было довольно напряжно общаться. Но потом, слава Господу нашему милосердному, фигня эта с него сошла.
Тончайшей души сочинитель: души, впрочем, обращенной не столько к другим душам, сколько к вещам (о свойствах стекла, о реках, о камнях и дровах он пишет, есть у него тексты "Сало" и "Блин") или к самой себе. К своим путешествиям в память о детстве, которое иногда заменяют сны. Описания каких-нибудь львовских монументов или того, как деду в телефон залетела шаровая молния, являются, очевидно, естественным смысловым пределом этих текстов: Клех не жмет на идею и мнение, а расставляет прелестные слова, как разноцветные стеклышки.
"Человек создан для счастья, как вилка для еды".
Особо впечатляет меня в этом витражных дел мастере, что он охотно впускает в свое искусство грубый быт (ту же еду; а в одном тексте герой складывает на зимнем дачном участке пагоду из какашек), ничуть не поступаясь красотой преломления света.
"Каретка скорой помощи бежит, спасая жизнь, к началу нового абзаца": это я выписал, подумав, что и каретка уже относится целиком к пространству памяти: вокруг полно не то чтобы уже даже очень молодых людей, у которых никогда не было печатных машинок..
Особо нежно Игорь пишет о Бруно Шульце, престранном львiвском сочинителе раньшего времени: именно его письмо на Клеха, кажется, и "повлияло".
|