Сам Тейлор-Вуд. "Травести оф э Мокери"
Видео с выставки в Кнустхалле Цюриха, у997

Младенец Иисус. Объект из коллекции Хики Майр. Южная Италия, XVIII век. Выставка во дворце Хараш, Вена, 1998.

Александр Шумов. "Орбита Супремус". Фото, 1998.

За истекший момент наиболее существенным событием для нас следует назвать цюрихскую выставку «Орбита «СУПРЕМУС»: между интеллектом и инстинктом» в Edengarage на Эденштрассе. В почти музейном обширном разнофигурном пространстве удалось показать работы 25 авторов, прежде всего местных. Было все же и 4 из Москвы, так и Пустыни. Юрий Сурков провожал и встречал визитеров, до того неизвестным, но вящно красноречивым плакатным диптихом «End of the beginning ... beginning of the end» пистолета-члена. Были фото, в том числе Гоши Георгия Первова, очень отвечавшие ожиданиям вайеристски настроенных швейцарцев - такой взгляд на древесные кущи с небом через случайно проплывающую вверху чаровницу со всеми волнующими препятствиями-последствиями и эротичную инсталляцию Лены Ковылиной «Мать и сын». Элементарный 40-минутный сюжет сосущего материнскую грудь младенца был убран в защитного цвета палатку с милитаристскими игрушками. Наблюдаемая реакция аналогична столичной - от резкого неприятия к соглашательской солидарности восторга. Очень хорошими специально сделанными к событию вещами выступили цюрхерцы.

Мартин Сенн с Доминик Лиеб предложили довольно необычную для себя инсталляцию. В нормальной жизни они более известны как живописцы. Тут же под влияниями теплых потоков воздуха - горели свечи, кружился абажур с фигурными прорезями, игрой зайчиков- теней на стенах и маленькой фигуркой художника-рыболова, вышедшего наружу в поисках сюжета. Очень даже неожиданно медитативное для них. Купили после. Энди Лугинбюль демонстрировал случайно выхваченные камерой личные, сюжеты - вкусные и волнующие, меланхолично фиксирующие свежие бревна с ярко-красными отметками, затылок любимой девушки и т.п. Еще у него был своеобразный уголок с абстрактной картиной, на которую проецировался видеобим, с усиливающимися потухающими в яркости фрагментами полотна компьютерной обработки. Томас - две разные вещи - инсталляцию с бананом из песчаника на красной драпировке и картину - наукообразующую схему шоколадного батончика. То, что сделал Стефан, никто до конца не понял, но выстроенные в ряд ярко-желтые каски нужно было нацеплять на себя входящим. Число касок ограничивалось числом участников. Вверху каждой покоился Currikulum vitae того или другого участника и таким образом посетитель совмещался с экспонентом, рефлексируя, переживая видимое. Панчо Мариотти, предстал в своеобычном имидже светлячков с раздражающе пластиковыми корзинами, мигающе испускающими звук. Ко Грюндер также ирритировала публику дуэтными йодлями, заключенными в органоподобные восковые коробки. Орган обоеполый. Но метафора... П.Августин, наверное, самым странным образом очутился со своей классицизирующей картиной меланхолично созерцательного юноши. Еще раз - подавляющее большинство работ было создано специально по случаю данной конкретной выставки, и отсюда забавно было наблюдать направление работающей творческой мысли, движения особого мужского и особого женского восприятия действительности. У Регулы выставлялись две графики: «Возьми меня» и юноша с саксофоном, после чего ее родитель пришел в неописуемое отчаяние. Мартина Фонтобель из графитной черепицы вывела довольно правильный в геометрии, но опасно режущий круг. Круг почему-то не менее важен и для Мары Мюллер - ее прорези в верхних окнах с неоновой подсветкой заставляли думать о скворечниках, как и вообще о природе. Мартина Брюггер использовала ситуацию пространства - на пересеченных х-образных стропилах двери она поместила очень призрачную тонкую точечную композицию. А вот Маурус Гмюр, как и должно представителю сильнейшего пола, посвятил себя беседе-размышлению об искусстве. Болтавшиеся в воздухе текстовые листки зависали между граффитийными золотыми прямоугольниками, по мысли создателя символизировавшими Цюрих с ортодоксально восточными традициями инициатора события. Ханс Рудолф Швайцер (Харуко) в жесткой метафоре инсталляции передал собственные кошмарно-просветляющие ощущения, испытанные ночью на альпийской вершине (также связанные с небезызвестным персонажем).