english

ЗАМЕТКИ О РУМЫНСКОМ ИСКУССТВЕ 90-х

АДРИАН ГУТА

Актуальная ситуация и ее предыстория

Декабрь 1989 года открыл новую главу в румынской истории. Говоря об этих рождественских днях, одни называют их "революцией", другие же просто - "декабрьские события 89-го". Возможно, полную правду о том, что на самом деле произошло в эти дни, нам суждено узнать еще очень не скоро. Однако очевидно, что все, что происходило в Румынии после этих событий, очень сильно отличается от прошлого - прошлого коммунистического.
Приобщаясь через телевизионную трансляцию (впервые) к "революции в прямом эфире", мы пережили постмодернистскую ситуацию на национальном уровне. В "жаркие" декабрьские дни 1989 года многие румыны являли собой "интерфейсы" между реальностью и "гиперреальностью" симуляции (в бодрийаровском смысле).
Именно средства массовой информации и претерпели за последнее время самые разительные изменения. В последние годы правления Чаушеску в стране была только одна (государственная) телевизионная программа - два часа в день. Сегодня наша страна занимает ведущее место в Центральной Европе по степени развития сети национальных и местных, государственных и частных телеканалов. Наш информационный голод как был, так и до сих пор остается неутолимым... Сегодня в Румынии смотреть/участвовать в телевизионных ток-шоу значит чувствовать/измерять политический пульс. Мы, румыны, вернули себе удовольствие "играть" в политику.
Вот некоторые ключевые темы нашей политической и социальной жизни: национальное самоопределение, а также вступление в НАТО и реальная интеграция в Европейский союз (последнее, с точки зрения культурной идентичности, - задача, отдающая тавтологией: "европейцами" в западном смысле этого слова мы были уже 150 лет назад, не говоря уже о последующих периодах). В зависимости от политического сценария призывы к избирателям варьируются от проевропейских до акцентированно националистических. Процесс приватизации жизненно необходим рыночной экономике и построению демократического общества, а здесь еще очень многое надо сделать... Социальная жизнь напряжена, бедность - горькая реальность для многих людей. Политический класс пока рудиментарен, хотя некоторые закулисные маневры напоминают нам, что некогда Румыния была частью византийского мира. С декабря 1989 года магическим понятием становится "переходный период" - с одной стороны, понятие это питает наше терпение и надежды на лучшее, а с другой стороны, оно является исчерпывающим объяснением наших сегодняшних недугов.
До 1990 года культура была средством духовного выживания, сохранения внутренней свободы вопреки внешнему идеологическому давлению. Открытый политический протест нашел свое воплощение в литературе и некоторых других областях культуры. В свою очередь "непрямая" оппозиционность проявлялась не на содержательном уровне, а на уровне концептуальном и стилистическом. "Двойное кодирование" культурного дискурса (воспользуемся здесь постмодернистским термином Чарльза Дженкса, но с иным значением и в другом контексте) строилось на игре аллюзиями, но диктаторский режим было трудно обмануть: он четко распознавал супостата в альтернативном искусстве, в эфемерности его форм и в его содержательной сути. Все, что подпадало под определение "лабораторных экспериментов", "андеграунда", известного лишь ограниченному кругу специалистов (нескольким художникам и критикам), - все это власть окружала информационной блокадой.

В начале 80-х в Румынии дебютировало новое поколение писателей и художников ("поколение 80-х"). Усматривать в них черты цельного культурного явления позволяют присущие им общее умонастроение и приверженность постмодернистским установкам. Ими практиковался новый подход к реальности, культивировался депоэтизированный взгляд на вещи, их творчество отличала самореферентность и тематизация урбанизма и повседневности. Их поэзии, повестям и рассказам, изобразительному искусству были присущи ирония и самоирония. Литература определялась новой кинематографичной нарративностью, а живопись - пародией на ретро-клише и манипуляцией кичем. Интертекстуальность, изощренная теоретичность, экскурсы в историю искусства и сосуществование различных визуальных языков - это лишь некоторые из основных черт культурного дискурса поколения 80-х, черт, предопределивших их неудобность властям со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Неоэкспрессионизм был ведущей стилистикой в живописи, графике и скульптуре молодых художников 80-х. Господство именно этой стилистической линии было предопределено многими причинами: это и стремление синхронизироваться с ведущими тогда западными тенденциями, и диалог с предшествующими экспрессионистскими тенденциями в румынском искусстве, и (что, по-моему, важно) именно в этих формах можно было наиболее адекватно воплотить реакцию на социальную и политическую репрессивность и на экономическую нищету (пожалуй, самую тяжкую за девять десятилетий). "Новая чувственность", "Новая фигуративность", "Новый реализм" - все эти направления можно рассматривать и как реакцию на падение коммунистического дискурса "легитимации".
Объект, инсталляция, фотография как виды искусства, экспериментальное кино, перформанс (документирующие возможности видео тогда еще только осваивались) развивались в 80-х весьма последовательно, но оставались при этом явлениями маргинальными, неприемлемыми для тоталитарного режима.

Тенденции и художники

Разумеется, конец подцензурности создал совершенно иные условия для реализации творческой свободы. В новом политическом контексте принцип "двойного кодирования" утратил былую оправданность. Это изменение дало возможность как реабилитировать многие явления, так и расширить культурный горизонт. Критики обсуждают сейчас феномен поляризации культуры: с одной стороны, приумножаются усилия по "реинвестированию сакрального", т. е. усилия по "спасению" румынской духовной идентичности, а с другой - агрессивные "медиа", завоевывающие массы, но созвучные нашим стремлениям приобщиться к постиндустриальным стандартам. В результате расхожим стало противопоставление "неоортодоксального" искусства "неоавангардному". Что это, новая версия споров "старых" и "новых"? Однако, что если обе эти взаимопротиворечащих тенденции рассматривать в соответствии с концепцией постмодернизма? Переосмысление сторонниками "возрождения сакрального" византийских и поствизантийских кодов могло бы быть интерпретировано как sui-generis - возращение к истории искусств с этическим акцентом. С другой стороны, неоавангард как термин более адекватен экспериментальному (позднемодернистскому) румынскому искусству 60 и 70-х, коннотации же искусства второй половины 80 и 90-х будут в основном постмодернистскими...
Взрыв масс-медиа и "поп-культуры" приобщил Румынию к еще одному типично западному и постмодернистскому опыту - смешению высокой и низкой культуры. Культура и субкультура "фаст-фуд'а" - от массовой литературы и телевизионных программ до коммерческой поп-музыки - быстро нашла свою дорогу к зрителю. Однако в то же самое время - что крайне важно - широкую доступность получили и высокоинтеллектуальные образцы румынской и мировой культуры, ранее запрещенные тоталитарным режимом. При этом среди распространенных сейчас субкультур существуют и "почвенные" их образцы, столь близкие тем многочисленным категориям населения, которые несколько десятилетий назад в результате насильственной индустриализации оказались "пересаженными" из сельских мест в города. Эти люди утратили свои крестьянские культурные корни и в то же время не вполне адаптировались к урбанистической среде, поэтому они искренне восхищаются кичем, помесью арабских и балканских музыкальных тем в коммерческой ритмической обработке.
Интереснейший сюжет девяностых - искусство и политика. При этом художники различных поколений подходят к этой проблематике с различных стилистических точек зрения. Так, с одной стороны, после того как ограничения социального заказа сошли на нет, перед художником вновь открылась миссия быть "гласом народа". С другой же стороны, неизжитой для многих остается модернистская концепция автономности искусства от социальных и политических проблем. Иными словами, в искусстве девяностых сосуществуют все художественные языки и стилистики. Сохраняет свою актуальность даже неоэкспрессионизм 80-х, находя себе оправдание как в сохраняющейся в обществе напряженности, так и в диктате моды. Фигуративное же искусство расщепилось на множество модификаций, следующих различным концептуальным ориентациям (историко-цитатной, пародийной, неотрадиционалистской…).
Взрыв масс-медиа и "поп-культуры" приобщил Румынию к еще одному типично западному и постмодернистскому опыту - смешению высокой и низкой культуры. Культура и субкультура "фаст-фуд'а" - от массовой литературы и телевизионных программ до коммерческой поп-музыки - быстро нашла свою дорогу к зрителю. Однако в то же самое время - что крайне важно - широкую доступность получили и высокоинтеллектуальные образцы румынской и мировой культуры, ранее запрещенные тоталитарным режимом. При этом среди распространенных сейчас субкультур существуют и "почвенные" их образцы, столь близкие тем многочисленным категориям населения, которые несколько десятилетий назад в результате насильственной индустриализации оказались "пересаженными" из сельских мест в города. Эти люди утратили свои крестьянские культурные корни и в то же время не вполне адаптировались к урбанистической среде, поэтому они искренне восхищаются кичем, помесью арабских и балканских музыкальных тем в коммерческой ритмической обработке.
Интереснейший сюжет девяностых - искусство и политика. При этом художники различных поколений подходят к этой проблематике с различных стилистических точек зрения. Так, с одной стороны, после того как ограничения социального заказа сошли на нет, перед художником вновь открылась миссия быть "гласом народа". С другой же стороны, неизжитой для многих остается модернистская концепция автономности искусства от социальных и политических проблем. Иными словами, в искусстве девяностых сосуществуют все художественные языки и стилистики. Сохраняет свою актуальность даже неоэкспрессионизм 80-х, находя себе оправдание как в сохраняющейся в обществе напряженности, так и в диктате моды. Фигуративное же искусство расщепилось на множество модификаций, следующих различным концептуальным ориентациям (историко-цитатной, пародийной, неотрадиционалистской…).

Любимая тема 90-х - человеческое тело, понятое как в деконструктивистском ключе (Линда Ноклин), так и в его феминистской интерпретации. Остаются последователи и у абстрактного искусства: лирического или геометрического. Возникли фестивали перформанса (нередко - международные). Наметился прогресс в видео (пока с очень скромными человеческими и техническими ресурсами). Аналогичная ситуация в области фотографии: обращаются к ней немногие, а технические возможности крайне бедны. Все чаще в традиционных и альтернативных выставочных галереях можно увидеть инсталляции. Однако в большинстве случаев они призваны к жизни модой и крайне поверхностным пониманием этой художественной формы.
Поколение 80-х продолжает и поныне быть важным элементом румынского культурного пространства. Однако и оно в 90-е не избежало изменений. Индивидуализм (естественно) усилился, художники вступили в пору зрелости, каждый "голос" сформировался. Впрочем поколенческая солидарность не ослабевает, что важно, так как ныне представители этой генерации занимают ключевые посты в прессе, академических институциях, что дает им возможность оказывать благотворное влияние на культурную жизнь в целом. Упомяну и молодых художников десятой декады, дебютировавших после декабря 1989 года. Для многих из них поколение 80-х - это образец, что, впрочем, не исключает критического отношения. Главная же проблема молодых художников - о чем они говорят открыто - это растерянность перед исходно дарованным им переизбытком возможностей свободного самовыражения, перед присущим современной художественной практике безграничным эклектизмом, отсутствием строгих критериев и иерархии ценностей.
Отправными ориентирами в лабиринте современного искусства являются галереи и художественные институции, работа которых предопределена конкретной и жестко сформулированной программой. Так, программа бухарестской галереи "Катакомба" задается художником Сорином Думитреску, задача которой - установить с помощью современного искусства диалог между культурой и культом. Галерею Союза румынских художников "Галла" (Бухарест) концептуально возглавляет живописец Теодор Морару, выставки представляют искусство, ориентированное на решение чисто пластических проблем. Кураторской практике посвятили себя также и художественные критики Роксандр Балачи, Михей Оровану, Колин Дан, Александр Титу, Эрвин Кеслер (Бухарест), Юдит Ангел (Арад), Ильяна Пинтилье (Тимишоара). Художественную жизнь обогатили новаторские инициативы Центра современного искусства Сороса, а также деятельность таких институций, как ОНДЕА, АРТЭКСПО, Национальный музей искусств, Союз художников.
Наконец, панорама художественной жизни Румынии последнего десятилетия будет неполной без упоминания такого феномена, как "воссоединение", - возвращение в наш культурный контекст художников (и их работ), оставивших страну в коммунистическую эпоху. Речь идет о выставках, исследованиях, статьях и других формах диалога с культурными фигурами, которых обычно мы причисляли к эмигрантам. Приведу лишь несколько имен: Павел Негу (Великобритания), Дору Ковриг (Франция), Петер Жакоби (Германия), Кристиан Параскив (Франция), Инго Гласс (Германия), Роман Котошман (США)…

Перевод с английского Константина Бохорова

Адриан Гута
Критик, куратор. Главный редактор журнала "Artelier". Живет в Бухаресте (Румыния).
© 1998 - Адриан Гута - Художественный журнал N°22