По порядку. Во-первых, это один из немногих музеев, чье географическое расположение не мемориально, чей локус не обусловлен исторически. Случайный посетитель будет огорчен, узнав, что основатель психоанализа даже проездом не бывал в Санкт-Петербурге. Но “музей, открытие которого приурочено к 100-летию “Толкования…” не может быть привязан к месту, поскольку у сновидения места нет”. В пользу “акцидентального” расположения говорит еще одна, сугубо психоаналитическая тонкость, на которую обратила внимание куратор Венского музея Фрейда Лидия Маринелли. Она остроумно замечает, что “отсутствие прямой связи между местом и событием превращает музей в психоаналитическое пространство. …Правду в рамках психоанализа следует искать только в самых неподходящих местах”. Впрочем, о Санкт-Петербурге нельзя говорить как о месте, совершенно чуждом психоанализу. Так называемый “город Достоевского” (бывшего некогда объектом пристального изучения читателя З. Фрейда), с его истерогенностью и невротичностью, двойниками и призраками, может быть прочитан как остро нуждающийся в психоаналитическом сеансе пациент. Наконец, Петербург заставляет вспомнить о знаменитой инсинуаторше тех лет, русской аристократке Лу-Андреас Саломэ, поочередно фрустрировавшей таких великих представителей немецкой культуры, как Ницше, Рильке, и самого отца психоанализа.

Вторая конституирующая проект особенность окончательно выносит “МС” из разряда буржуазных мемориальных институций в область актуальных художественных предприятий. По очевидным причинам он не может конкурировать ни с Лондонским, ни с Венским музеями Фрейда в отношении объема исторической документации и раритетов, связанных с жизнедеятельностью ученого. Но “МС” и не стремится к подобной конкуренции, позиционируя себя как “тотальную инсталляцию”, связанную “не столько с местом, где жил Фрейд, не столько с материальными вещами, сколько с его идеями, сновидениями, теориями, мечтами - всем тем, что идеально, эфемерно, фантазмично, виртуально, едва уловимо”. Исходя из того, что сфера психоанализа - “психическая реальность” (psychischen Realitat), Мазин решительно предпочел вещам - образы. Образы произведений искусства и предметов старины, которые Фрейд коллекционировал и изучал, которыми украшал свой кабинет, которыми буквально заполнял свой письменный стол. Образы близких Фрейду людей и книг, постоянно его окружавших. “Словесные образы” в виде цитат (перевод на русский - пример неизбежного “замещения”) и “предметные образы” из “Толкования…” - шляпы и трости, цветы и грибы. Образы, “воссозданные” приглашенными художниками, среди которых Пепперштейн (сновидения Фрейда в рисунках), Бугаев-Африка (ребус), Хлобыстин (чемонданчик), Першина-Якиманская (белое платье)…

При всей своей художественной инновационности, “МС” весьма консервативен. Акцент сделан на театрализованно-инсценировочной и визуально-контемплативной природе сновидения (на том, что Фрейд именовал Darstellbarkeit). Политика радикальной артикуляции всяческой образности унаследована “МС” от классического фрейдизма с его трансценденталистской, платонической ориентацией. Сновидение — психическая живопись бессознательного, но поставляемые ею образы способны симулировать и тактильное восприятие спящего (например, эротические сны, инспирирующие физическое возбуждение). Поэтому в разбуженной фантазии посетителя невольно возникают иные, дополняющие и “вытесняющие” решения окружающего пространства, альтернативные представленной стратегии. Оговорившись, что качественная инсталляция всегда лучше скучного аттракциона и что к проекту Виктора Мазина все нижеследующие соображения не имеют никакого отношения (ведь дело даже не в бюджете, а в поставленной задаче), мы все же позволим себе высказать ряд самых незамысловатых пожеланий, которые должны быть непременно учтены в гипотетическом проекте будущего, посвященном психоанализу и ониротворчеству.

“Музей Сновидений” открыт для посещений по вторникам и воскресеньям с 12.00 до 17.00. В его стенах планируется проводить лекции, чтения, семинары.