В беседе участвуют: художник Дмитрий Гутов, художник и галерист Айдан Салахова.

Айдан Салахова: Дим, минуточку. (Говорит по телефону). Положи в Альфабанк. Двести. Нет. Достаточно. Пока.
Привет.
Дмитрий Гутов: Привет. Как у нас со временем?
А. С.: У меня очень мало времени.
Д. Г.: Час у нас есть?
А. С.: Ты шутишь.
Д. Г.: Постараемся уложиться в 30 минут.
А. С.: Сейчас, я только сигареточку возьму.
Д. Г.: Айдан, я хотел расспросить тебя о художественном образовании. Ты, насколько я понимаю, единственный человек из сферы современного искусства, который преподает в высшем учебном заведении.
А. С.: За 861 рубль в месяц.
Д. Г.: А объем?
А. С.: Хожу туда три раза в неделю.
Д. Г.: 12 раз в месяц?
А. С.: Да. И еще "попадалово" на холсты, на краски.
Д. Г.: Это как?
А. С.: Студентам покупаем холсты, краски.
Д. Г.: Это серьезней, чем я думал. Благотворительность в третей степени. То есть я, конечно, представлял, но видно не до конца. Это Суриковский институт?
А. С.: Да, первый и второй курсы. Мы ведем мастерскую с Оссовским.
Д. Г.: Я помню Оссовского, который создавал суровый стиль.
А. С.: А это его сын, Сергей Петрович, он ведет рисунок.
Д. Г.: Твой ритм жизни мне известен. Что тебя заставило еще и пойти преподавать?
А. С.: Дима, ко мне приходят толпы художников, в галерею, они оставляют свои портфолио. Каждый понедельник.
Д. Г.: У тебя понедельник - приемный день?
А. С.: Я сама с ними лично не общаюсь, а смотрю картинки.
Д. Г.: И как?
А. С.: Это ужасно.
Д. Г.: Что, рисовать не умеют?
А. С.: Ужас в том, что уже никто не умеет рисовать и никто не понимает, что такое современное искусство.
Д. Г.: И ты, глядя на все это, в течение многих лет, как галерист...
А. С.: Поняла, что скоро не с кем будет работать.
(Звонок). Але. Да, Леша. Если он привезет деньги, тогда лучше квиток сейчас привезти. Он сказал или до девяти заедет, или завтра утром. Давай, пока.
Д. Г.: Это грандиозный стратегический проект. Помощь потребовалась, чтобы его начать?
А. С.: Мы попросили с Оссовским Зураба Константиновича. Здесь в галерее была выставка моего папы, потом был банкет. И мы с Оссовским говорим: "Зураб Константинович, мы сейчас попросим то, в чем Вы не сможете отказать". Он испугался сначала. Представляешь? "вы должны нам помочь". Сказали, что хотим преподавать. Он дико этому обрадовался.
Д. Г.: Наверно, не все обрадовались?
А. С.: Мы начали вообще очень корректно. Ооочень корректно. Место это, нужно сказать, чудовищно консервативное. Там ничего не менялось с 1950-х годов. И когда мы учились, препоны ставились. Двойки, тройки папиным студентам лепили. За то, что формат рисунка очень большой. Стиль не мазочками. У вас как там? В растирочку? Это плохо.
Д. Г.: А надо?
А. С.: Надо таким импрессионистическим мазком соцреалистического цвета. На носу должно быть девять мазков разного серого цвета. Ничего не поменялось. Фузой пишут.
Д. Г.: Что это такое?
А. С.: Фуза - это то, что на палитре остается. Слякотная гадость такая.
Д. Г.: А жесткие академические требования к рисунку еще сохранились?
А. С.: Кроме советского импрессионизма ничего не осталось. Живописный рисунок. Раздрызганный.
Д. Г.: Твой папа поэтому из института ушел?
А. С.: Да. Его довели.
Д. Г.: Студенты?
А. С.: Нет, преподаватели.
Д. Г.: А как студенты?
А. С.: Это атас. Сначала они тоже сильно все испугались. Я не знала, с чего начать. Они понятия не имеют, кто такой Уорхол, Кабаков. Они не знают ничего. На выставки никто не ходит. Можешь это представить?
Д. Г.: Меня этим трудно удивить. Хотя, странно.
А. С.: Объясняю. Когда информация была запретной, в Суриковке все читали "Flash Art", ходили в Иностранку, интересовались. А сейчас отделить хорошее от плохого уже никто не может. И все пишут мазочками. Я им говорю, длительную постановку мазочками не напишешь. Мазочками надо быстро писать. Пока серое освещение, у вас серые мазочки, а будет солнечное, что будете делать?
Д. Г.: А ты их как учишь?
А. С.: Требования у меня такие к живописи: это должна быть классическая живопись, академическая. Не соцреализм, а академизм. Все должно быть нарисовано, прописано. Сначала гризайль. Рисунок на картоне, потом переводить на холст. Чтобы не укорачивать и не удлинять ручки по ходу дела. А изначально. Пока я картон не утвержу, никто не может начать писать. Но все пытаются.
Д. Г.: А в композиции?
А. С.: В композиции есть темы, которые институт задает, а есть свободные. Что такое свободные, никто из студентов не понимает. У всех в голове церковь и пейзаж с тремя фигурками. Или девушка на окне с кошечкой. Я их долго учила не называть композицией эти виды из окон. Что вы хотите этим сказать? - Молчание. "Вот мне понравилось, как девушка сидит на диване".
Они, вместо того чтобы ее сфотографировать, пишут. И вот это сломать невозможно. Ну, очень трудно.
Д. Г.: И как ты это делаешь?
А. С.: Я им предложила тему - горизонт. И очень долго ждала одной линии, просто было интересно: линию кто-нибудь проведет? Нет. Обязательно пустыня, верблюды, собачки.
Д. Г.: А фотографировать ты им разрешаешь?
А. С.: Приходит студентка: "Я сейчас не нарисовала постановку потому, что модель заболела". Я им сказала в первый день - фотографируйте. Они: как же с фотографии писать??? Это ужасно!
Д. Г.: Меня тоже так учили. До сих пор со страхом фотографии в руки беру.
А. С.: Ну, ты меня понимаешь.
Д. Г.: А у тебя в галерее они были?
А. С.: Стала я их приглашать. У них в голове так: если человек заканчивает Суриковку, он расписывает где-то стенку у заказчика. Или церковь. А у меня в галерее они увидели фотографии. "А что, это продается? А какая цена?" - 2000 $.
Д. Г.: Вот тут-то они и упали.
А. С.: Моя установка для студентов: вы должны уметь писать, рисовать, работать с фотошопом, с видео, с фото. Со всеми инструментами реализации идей. Я их учу одному: вы должны уметь все. И не надо зарабатывать тем, что вы делаете для себя. Понимаешь, да? Для заработка делай логотипы, верстай.
Д. Г.: Такая разносторонность не вредит коммерческой стороне искусства?
А. С.: У нас это связано с отсутствием диктата рынка. Для западного галериста такой художник еще не сориентировался. Вот себя возьми. Что делает Гутов? Что ты делаешь? Это нельзя сформулировать. Такой неопределенный продукт - "Гутов" - продать очень сложно.
Д. Г.: Ну, при большом желании...
А. С.: У нас все очень разносторонние. (Звонок). Здравствуйте, Сергей Петрович. Ничего. Завтра уезжаю. Александр Юрьевич не заплатил мне деньги. Он думает до понедельника. Нет, не звонил. Сказал, что оплатит до нового года. Я тоже так думаю. Вот, Сергей Петрович. Была я сегодня в институте. Вот даю интервью про образование. В Журнал Художественный. Про студентов. В институте? Посмотрела я их. Эту Веру опять поругала, что она не принесла по Валгалле эскизы. Заставила рисовать при мне. Договорилась. Прихожу десятого, во второй половине дня. Просматриваю. Одиннадцатого развеска. Да, и двенадцатого просмотр по рисунку. Да, обязательно. Хорошо. Пока.
Д. Г.: Ты тратишь столько сил и времени; не получится, что не очень эффективно?
А. С.: Из 10 - 12 студентов трое у меня отличные такие. Это надо продвигать. Я и галерею когда-то для этого создавала. Бакштейну я говорю: надо силы на другое направить. Не создавать новые учебные заведения, а договориться с Церетели и в том же Суриковском читать лекции. Там такой выпуск каждый год.
Д. Г.: Ты считаешь, что человек, не прошедший академической муштры, не может делать современное искусство? В 90-е мы видели немало художников не то что не умеющих рисовать, но даже не слышавших слово "пинен".
А. С.: Думаю, это не очень хорошо. И, делая инсталляцию, ты это знать должен. Уметь реализовывать идею. Материал правильно выбирать. Пропорции куба по залу правильно рассчитать. В течение 5 - 6 лет, пока ты тупо несколько часов в день пишешь, это развивает. Хотя, может, и не надо такой срок, но год - два посвящать этому нужно.

Материал подготовил Дмитрий Гутов