Я оказался попсов для элиты и элитарен для попсы. Меня ни приняла ни та, ни другая. Приняла меня и та, и другая, но приняла так плохо, что, можно сказать, не приняла совсем. Я остался вне попсы и без элиты. Поэтому я провис между всеми моста -ми и находился между всех огней.
Иногда мне даже сочувствовали. Иногда меня даже жалели. Собаки лизали руки, коты терлись о ноги, мартышки кидали бананы, солнце выглядывало из-за туч, дети улыбались, незнакомые женщины целовали, а незнакомые мужчины хлопали по плечу, наливали водки и раскрывали душу. Многие считали, что я не виноват, а вино -ваты они сами; виноваты попса и элита. Это попса элитарна для меня и элита для меня попсова. Попса и элита меня недостойны. А я все делаю правильно - я попсов для попсы и элитарен для элиты. Я разговариваю с попсой на ее языке, а с элитой - на ее. Я элитарен где надо и где надо попсов. А попса и элита меня не только приняли, но и полюбили. Но пока они не знают, что полюбили. Они еще это не поняли. Просто попса у нас такая тупая и элита тоже тупая. Толком у нас еще нет ни той, ни другой. Элита не лучше попсы, попса же повторяет все ошибки элиты. Попса безнадежно консервативная; элита тоже. Попса неправильно себя определяет, а элита еще не созрела до элиты. Поэтому надо потерпеть. Поэтому пока придется повисеть между всеми моста- ми и попытаться освоиться между всех огней. Вести себя по ситуации; с кем попало не ебаться и со всеми подряд не пить. Или наоборот - ебаться со всеми подряд и пить тоже.
Мы с Россией похожи. Но мы с ней похожи не в чем надо, а в чем не надо. Рос -сия тоже оказалась и тоже провисла.
Однажды это уже было у Герберта Уэллса. Только у него было в двадцатом году и про мглу. Я не Герберт Уэллс - хотя нас и часто сравнивают. Говорят, мы даже внешне похожи. Но я однозначно не Герберт Уэллс. Хотя очень люблю Англию. Особенно чай и рок. Уэллс тогда увидел Россию во мгле. В говне он ее тоже увидел, но мгла для него была важнее говна.
В говне хуже, чем во мгле. Но у говна есть целый ряд достоинств, которых нет у мглы. Во мгле можно легко заблудиться. В говне же заблудиться невозможно. В говне есть четкие указатели дорог. Во мгле они тоже есть, но во мгле их из-за мглы не видно. В говне их тоже не видно, но в говне все ясно и без них.
Еще во мгле холодно. В говне - нет; не холодно.
Во мгле не так противно, как в говне, но во мгле тоже противно. А некоторые считают, что мгла и говно - это одно и то же. Хуйня! Не одно и то же. Мглу можно иной раз принять за говно, но говно за мглу - никогда! Во мгле не растут цветы и не щебечут птицы. А в говне все это есть! Довольно своеобразные здесь растут цветы и ох какие своеобразные щебечут здесь птицы, но во мгле нет и таких.
Во мгле нет света. В говне тоже нет света, но в говне он не нужен. В говне и так хорошо без света.
Из мглы вырос Ленин. Из говна тоже вышли сильные люди: Черномырдин, Кириенко. Примаков. Березовский. Гусинский. Чубайс. Геращенко. Лифшиц. Задорнов. Дубинин. Немцов. Шохин. Все остальные. Некоторые считают, что все это одно и то же говно. Это неправильно. Это говно, но совершенно разное говно.
Мгла сразу стала мглой. Мгла так мглой уже и родилась. Говно - нет; говно стало говном постепенно.
Мгла умеет мимикрировать. Мгла выдает себя за что-то совсем другое, чем мгла, мгле прямо противоположное. По говну же сразу видно, что это говно.
Говно ближе к человеку. Говно антропоморфно. У говна есть много из того, что есть у человека. У говна есть руки, ноги, торс и волосяной покров. Уши тоже есть. За счет ушей говно может слышать окружающий мир. У говна есть чувство долга и пони -мание того, что оно, говно, делает. У мглы ничего этого нет. Мгла только саму себя и слышит. У мглы есть только она сама: мгла. Мгла не понимает, что она делает. А вот говно понимает! Некоторые считают, что у говна есть даже и душа. Вот это уже хуй! Души у говна, как и у мглы, нет.
Мглу замечаешь не сразу; из-за мглы. Мгла умеет себя скрывать. Мглу замечаешь в последний момент в самой мгле. Говно же видно сразу.
Во мгле не слышны голоса и не видно глаз. В говне тоже. Но во мгле это нужно, а в говне - нет. Говно само по себе уже есть и глаза, и голос. Другие глаза и другие голоса в говне ничего нового не прибавят.
Мгла никаких цветов не различает. Мгла только саму себя, мглу, и видит. А вот говно различает все цвета! Поэтому говно тянется к живописи. В детстве у говна даже были хорошие оценки по рисованию. Говно даже хочет снова начать рисовать.
Мгла привыкла к комфорту. Мгла требует уюта и придирчива в еде. Говно не -притязательно; говно может спокойно обойтись без комфорта и уюта. Говно ест все подряд без претензий.
Мгла предпочитает позднюю осень. Говну хорошо в любой сезон.
Мгла отличается самоуспокоенностью. Говно - нет. Говно вечно собой недовольно, поэтому говно над собой иронизирует, говно рефлексирует, много читает, думает о прочитанных книгах. Иногда говно само пишет.
Мгла думает только о себе; мгла себя бережет. Говно себя не бережет, говно думает и о других тоже. Говно - нежное и трепетное создание; говно часто нервничает по поводу и без повода. Мгла - она, конечно, жестче.
Зато мгла много времени уделяет скульптуре и хорошо в ней разбирается. Говно к скульптуре относится равнодушно. Скульптура для говна слишком холодное искусство.
Мгла кино не любит. А вот говно без кино не может! Говно - киноман. Говно смотрит кино круглые сутки. Говно мечтает принять участие в съемках какого-нибудь фильма.
Мгла сидит на одном месте. Мгла из дома ни на шаг. Говно на одном месте долго находиться не может. Поэтому говно обожает путешествия, новые места, новых людей, новые впечатления. Говно можно встретить в самых разных местах. Говно вечно в дороге.
Мгла, если и выбирается из дома, то посещает только хорошо знакомые места. Говно же самозабвенно ищет новые пути.
Зато мгла романтичнее, чем говно! Хотя говно по-своему тоже романтично.
Элита не поняла мою страсть к говну. Попса ее тоже не поняла. У меня нет страсти к говну. Поэтому элита с попсой ее и не поняли. У меня страсть к разнице между говном и мглой. Само же говно как таковое мне по хую. Мгла тоже; я не Герберт Уэллс, несмотря на поразительное внешнее сходство. А раз не Герберт Уэллс, то, значит, и не юморист. Я так шутить, как он, не умею. Английский юмор - это не миф. Это реальность. Английский юмор хорошо описывает мглу, но отступает перед говном. Я не от - ступил перед говном, но отступил перед мглой. Поэтому я и оказался между мглой и говном. Между попсой и элитой. Между ночным клубом и подворотней. В ночном клубе я чувствовал себя как в подворотне; неуютно. В подворотне были люди, которые ходят на футбол болеть за любимую команду, которые внимательно слушают, а потом поют эстрадную музыку. которые ебутся в подъездах без презерватива, которые ни хуя не понимают, но которых можно понять. В ночных клубах были другие люди. Они не ходили на футбол. Футбол они смотрели по телевизору. Или совсем не смотрели. Эстрадную музыку они не слушали. Если слушали, то сами не пели. В подъездах они не ебались. Но они тоже ни хуя не понимали. А их понять было сложнее, чем тех, которые в подворотне.
В ночные клубы иногда приглашали деятелей культуры. Чтобы они совсем не одичали. Чтобы они совсем не охуели. Чтобы они помнили, что о них помнят. Чтобы они иногда чувствовали себя людьми вроде элиты. Но людьми они себя не чувство -вали и еще больше дичали прямо в ночном клубе. Среди деятелей культуры каким-то образом оказалась Таня. Таня не была деятелем культуры. Деятели культуры ее не интересовали. Я как деятель культуры ее тоже не интересовал. Но ее заинтересовало мое сходство с Гербертом Уэллсом. Она даже спросила, не пишу ли я научно - фантастические романы.
Потом мы напились и танцевали.
Мы сразу стали спорить. Таня считала, как и Герберт Уэллс, что Россия находится именно во мгле, а не в говне, Я сам говно, поэтому и думаю, что Россия в говне. Я слишком люблю говно, поэтому и думаю только о природе говна. О природе говна думать не надо. Надо, если действительно хочешь помочь России, думать о природе мглы. А если я считаю себя гением, потому что только гений может так близко подойти к говну, то я ошибаюсь. Гений с говном ебаться не будет. Гений занимается только мглой.
Говно я не люблю. И сам я не говно. И о природе мглы я тоже думал. Конечно, не столько, сколько Герберт Уэллс, но думал. Но Таня настаивала, что и я сам говно, и о природе мглы я думал только в сочетании с природой говна. Я думал только о том, что мне самому ближе. А о говне надо забыть. Хуй с ним, с говном. Надо все силы бросить на мглу. А говно может и подождать; невелика птица. Говно может и потер -петь. Вот закончим со мглой, вот тогда и возьмемся за говно.
Я согласился. Я робел перед Таней. Таня работала в области моды, то есть одновременно представляла интересы и попсы, и элиты. У Тани были солидные атрибуты; визитная карточка, мобильный телефон, пейджер, связи в мире моды. "У нас в моде так не принято", - говорила Таня, когда ей что-то не нравилось.
Мы снова напились и снова танцевали. Сил спорить уже не было. Когда Россия в говне - тогда не спорят. Тогда пьют, танцуют и сразу хватают за гениталии. Тогда пьют все подряд и ебутся с кем попало.
Вообще-то я довольно смешной, когда танцую. Но это не принципиально; когда я не танцую, а делаю все остальное, я тоже смешной.
У Тани были еще дела. В ночной клуб ее привели друзья из мира моды, и скоро там у них в мире моды должен был пройти какой-то показ к осенне-зимнему сезону. Или к весенне - летнему. Они этот показ обсуждали. Друзья были вполне приличные люди - глядя на них , никогда не подумаешь, что они из мира моды. И показ предполагался интересный; на мировом уровне, но с учетом российских реалий. На уровне мировых стандартов, но с учетом российского потребителя.
Русские люди все постоянно преувеличивают. Таня тоже. Ни хуя я не люблю говно! И не люблю, когда чувствую себя говном. А вся их мода делала из меня говно. В моде я не разбирался. И не собирался в ней разбираться! Когда Россия в говне, любая мода кроме моды на говно выглядит как оскорбление.
Скандал расцвел как прыщ подростка. Скандала избежать не удалось. Хотя я терпел долго. Но они все обсуждали и обсуждали. Я даже пытался поддерживать раз -говор и спросил, что новенького у Ив Сен-Лорана и Лагерфельда. Ответа я ждать не стал; от монстров моды новенького не надо. Вместо ответа я предложил подумать о моде на говно. Говно, в конце концов, может быть не только самоироничным, но и модным. Может быть говно к весенне - летнему сезону. Может быть говно на осенне - зимний сезон. Может быть и говно, которое носишь, не снимая, круглый год. Говно может быть как "от кутюр". так и "прет-а-порте". И вообще пора заканчивать с модой и поговорить о литературе - например, о моем внешнем сходстве с Гербертом Уэллсом.
Попса на меня обиделась, Элита обиделась. Обиделись и друзья Тани Они не были готовы к соотношению говна и моды. Они не понимали, как говно может войти в мир моды и как мода может опереться на говно. Это невозможно. Говно навсегда вне моды. И вне всего остального тоже. а вне моды - в первую очередь. Мода - это прежде всего красота. И душа. А говно может быть чем угодно, но только не красотой. И не душой. Мода должна привлекать, говно же может только оттолкнуть, а никого привлечь оно не может. И они не видели моего сходства с Гербертом Уэллсом. Герберт Уэллс и внешне совершенно другой, и писал только про мглу, а говна с модой не трогал.
Таня кричала, что я зря обидел хороших людей. С хорошими людьми, тем более из мира моды, надо быть осторожнее - их нельзя сразу с первого раза пугать говном. Говном вообще никого пугать нельзя, а людей из мира моды особенно. Говно для них лишено метафизической глубины и любого обаяния. Говно для них пока только говно. К говну их надо подводить постепенно. Через мглу. Они готовы принять мглу, но не готовы принять говно. Я не только обидел хороших людей, но и испортил ей карьеру в моде. А, впрочем, она сама давно собиралась уходить из моды. Заебала эта мода. Все равно в этой моде нет ни хуя интересного; одни только комплексы и педерасты.
Еще Тане надо было позвонить бабушке в Звенигород и поздравить ее с днем рождения. Бабушка очень хорошо помнила, как стреляли в Кирова, как бомбили Москву, а однажды ее случайно погладил по голове Шостакович.
Еще Таня хотела мороженого. В ночном клубе было мороженое. Но она хотела другого мороженого. Она хотела сливочное эскимо, какое ей в детстве покупала бабушка и, пока Таня ела эскимо, рассказывала про Кирова, про бомбежки Москвы, про Шостаковича. Шостакович кого попало по голове не гладил. У Шостаковича был вкус. Шостакович, чтобы погладить, всегда выбирал самых неординарных девочек. Мы ре -шили ехать за мороженым.
Я боялся, что Таня поведет машину пьяной. Но Таня не боялась вести машину пьяной; Таня уже привыкла водить машину пьяной. Таня боялась, что вместе с нами за мороженым поедут деятели культуры. Деятелям культуры мороженое не нужно да -ром. Но деятели культуры в свою очередь боялись оставаться в ночном клубе. До -мой возвращаться они тоже боялись. Дома им было еще страшнее, чем в ночном клубе.
Если мне кто расскажет, где можно ночью купить сливочное эскимо, которым Таню в детстве кормила бабушка, рассказывая всякие интересные вещи - я буду благодарен. Но я, наверное, не буду благодарен; сливочного эскимо ночью в Москве нет. Ночью в Москве есть только бляди, менты и азербайджанцы. У азербайджанцев хотя бы можно купить арбуз. А вот чем занимаются бляди и менты - я не знаю. Но сливочного эскимо у них нет. На хуй они тогда нужны, если у них нельзя ночью достать сливочное эскимо, - я тоже не знаю.
Есть, в конце концов, и другие сорта мороженого. Сливочное эскимо - не центр мира! Сливочное эскимо - только его маленькая часть и окраина. Есть же еще, блядь, все эти пломбиры, брикеты плюс какое-то мороженое с Запада спокойно найдешь и у нас. И почему только мороженое? Есть и молоко. Есть и горячая сарделька. Есть и кофе. Можно заехать и в "Макдональдс". Можно еще чего-то выпить. Да много чего есть и чего можно, - только не надо делать из сливочного эскимо центр мира!
Но мы еще часа два искали сливочное эскимо.
Все-таки Таня остановила машину. Таня все-таки поняла, что Москва - это мода. К Москве надо относиться как к моде. От моды глупо ждать чего-нибудь новенького. От Москвы так же глупо ждать сливочного эскимо. Если хочешь увидеть в моде что-нибудь новенькое, все то же, например, говно, то это говно надо делать самим. Точно так же и сливочное эскимо ночью в Москве тоже надо делать самим.
Хуй - это тоже сливочное эскимо. И пизда - она как сливочное эскимо. В них то- же два слоя. Они тоже на палочке. Их можно лизать не торопясь, а можно есть быстро. Они тоже пахнут бабушкой и детством. Если соединить два эскимо, то получится одно большое. В детстве бабушка Тане никогда больше одного эскимо не покупала. Вместо второго она рассказывала разные интересные вещи. Бабушка не давала соединить од -но эскимо с другим.
Ебаться можно где угодно - но только не в машине. Тут дело не в гигиене. И да -же не в том, что неудобно; просто жизнь проходит мимо. Но порой об этом забываешь. Но когда ебешься в машине, то особенно остро чувствуешь, что жизнь проходит мимо.
Больше всего в Тане меня поразил лобок. Обычно лобок бывает довольно жесткий - об него даже можно больно удариться. Но ее лобок был очень лиричный. Лиричным бывает пупок или носик. Или глазик. Но Танин лобок был значительно лиричнее, чем пупок, носик или даже глазик. Этот лобок мог бы вполне занять достойное место в русском романсе рядом с традиционным содержимым русского романса - настолько он был лиричен.
Таня уже не хотела сливочного эскимо. Теперь она снова хотела Уэллса. Таня сказала, что если похож на Герберта Уэллса, то надо и дальше поддерживать традицию. Надо писать про мглу. а говно раз и навсегда оставить в покое. Еще очень важно самому не быть говном. И не смотреть на мир сквозь призму говна; Герберт Уэллс на моем месте писал бы только про мглу.
Герберт Уэллс на моем месте точно так же не стал бы писать про мглу. Герберт Уэллс на моем месте, тем более когда вокруг банковский кризис. тоже видел бы только одни примеры говна. Таких примеров сколько угодно.
Наташа Евлахова приехала в Москву из провинции. Торговала пшеном, помидорами, йогуртом и другим говном на рынке возле метро "Юго - западная". Но она еще писала стихи. Еще она хотела, чтобы на ее стихи писали песни. Писали наши лучшие композиторы - Игорь Николаев, Игорь Крутой, Аркадий Укупник, другие. Чтобы потом эти песни становились шлягерами. Чтобы их исполняли наши лучшие эстрадные певцы - Филипп Киркоров, Лариса Долина, Олег Газманов, Наташа Королева, Валерий Леонтьев, может быть, даже и Алла Пугачева. А почему нет? Ведь в Москве возможно все. Она собиралась показать композиторам свои стихи. Но она не знала композиторов эстрадной музыки. Она знала только композиторов жизни.
Случайно в одном ночном клубе, где собираются деятели культуры, она познакомилась с двумя молодыми людьми. Она прочитала им свои стихи. Молодым людям очень понравилась Наташа. Понравилась ее провинциальная чистота; в Москве таких девушек уже не встретишь. Понравились и стихи Наташи. Они обещали познакомить ее с нашими лучшими эстрадными композиторами, чтобы они написали шлягеры на стихи Наташи. Молодые люди назначили Наташе на следующий день встречу. На этой встрече обязательно будет Игорь Николаев; ему сейчас очень нужны новые стихи для новых популярных песен. Молодые люди собирались организовать стихам Наташи мощный промоушн.
Наташа подготовилась; Наташа отобрала свои самые лучшие стихи. Молодые люди, встретив Наташу, привезли ее на квартиру, куда скоро должен был приехать известный композитор. Но он, по словам молодых людей, задерживался. Наташа все поняла. Наташа хотела уйти. Тогда молодые люди изнасиловали Наташу в извращенной форме. Изнасиловали снова. И опять изнасиловали. Изнасиловали и на следующий день. Молодые люди насиловали Наташу несколько дней подряд без перерыва. Также они издевались над Наташей. Они заставляли ее скакать, кувыркаться, ползать, кататься по полу, стоять вниз головой, имитировать половой акт с веником, изображать беременную самку жирафа и статую Петра Первого. Они не давали Наташе есть, пить и пользоваться ванной. Почти не пускали в туалет. Привязывали к плите. Били. Немножко пытали. Но самое страшное издевательство было не это; еще они заставляли Наташу размазывать ее говно по ее же стихам. Говно еще можно размазывать по человеку. Но нельзя размазывать говно по стихам человека! Тогда человек может пойти на все. На шестой день, когда молодые люди легли поспать после очередного изнасилования, Наташа зарезала обоих.
Наташу оправдали. Суд довольно быстро во всем разобрался. Вот человек. Вот стихи человека. Вот размазанное по стихам человека говно. Со стихами так поступать нельзя. С человеком так тоже поступать нельзя, но со стихами - тем более! Судьи тоже люди. Судья сама женщина, и она поняла Наташу, как женщина - женщину. Судья сама пишет стихи и надеется, что когда-нибудь ее стихи станут песнями. Если бы судья оказалась на месте Наташи, она бы тоже зарезала, не раздумывая, любую сволочь, которая посмела бы испачкать говном ее стихи!
У дверей суда Наташу ждал Игорь Николаев с цветами. Он сразу повез Наташу к себе в студию - показывать песни на ее стихи. Он узнал о деле Наташи из газет и заинтересовался. Знакомый прокурор помог получить стихи Наташи еще во время следствия. Это оказалось непросто. Следствию стихи с размазанным по ним говном были нужны как вещественные доказательства. Но следствие пошло Игорю Николаеву на -встречу; тем более, что его имя было в этом деле - его имя было использовано подонками в гнусных целях. Следователи сделали Игорю Николаеву копию стихов. Стихи ему очень понравились - понравилась по описанию следователей и сама Наташа; особенно понравилась ее провинциальная чистота. Пока шли следствие и суд, Игорь Николаев отделил стихи от говна и написал на них несколько песен. Песнями заинтересовались самые известные эстрадные исполнители и даже Алла Пугачева. Заинтересовались и в Дании. Заинтересовались и в Германии. Наташе предлагают поехать на работу в качестве автора текстов песен и в Данию, и в Германию, и куда ей только не предлагают! Но Наташа очень любит Россию. Наташа хочет жить и работать только здесь. Да, в Москве таких чистых девушек уже не встретишь, но в провинции такие еще есть; возрождение России наверняка начнется именно из провинции.
Разве это мгла? Это не мгла. Мгла рассеялась. Взошло говно. Вон говно. И вон говно. И вон там тоже говно. Банковский кризис еще раз это доказал. Посмотри, Таня, сама. И хватит постоянно называть меня говном! Сам я не говно. Настоящее говно лежит вокруг. Политика - говно. Промышленность - говно. Говно и сельское хозяйство. И все остальное тоже говно. Вообще все говно. Жалко. что говном нельзя торговать. Наше говно плотнее. Оно прочнее. Оно лучше по всем показателям.
В Саратовской области школьники нюхают говно как клей.
В Волгограде из говна гонят самогон.
Дальше вниз по Волге на говно ловят рыбу.
В Мурманске говно используют как стиральный порошок. Говно, конечно, оставляет следы, но зато стирает все предшествующие следы.
В Новосибирске в связи с банковским кризисом стало сложно с цементом. В Новосибирске говно уже научились использовать как строительный материал.
Во Владивостоке говно готовят к отопительному сезону. Энергоносители в любой момент могут перейти на работу с новой энергией.
Серьезно рассчитывают на говно и в Кузбассе.
Надеются на него и в Тюмени.
В сторону говна смотрят и на Чукотке.
Где-то под Псковом по говну уже определяют судьбу. По говну там гадают как по ладони.
В Москве о говне пишут книги.
В Петербурге говном перестали пугать детей.
Перестали и в Ростове - на - Дону.
А в Магадане давно уже не боятся говна. В Магадане давно относятся к говну совершенно спокойно.
В Твери говно несколько раз показывали по кабельному телевиденью.
В Сыктывкаре говно - непременный персонаж рекламы товаров местной промышленности.
В Сочи, если человека назовут "говном", это уже не считается оскорблением.
В Хохломе из говна делают игрушки - прежде всего, конечно, матрешки, но и не только матрешки.
В Оренбурге из говна вяжут.
В Калининграде на говне выращивают клубнику.
А в Липецке уже даже и цветы.
В Минеральных Водах говно собираются использовать как лечебную грязь.
Что-то интересное с говном придумали и в Красноярске.
И это не все. Есть и другие примеры.
Но на Таню они не подействовали.
Таня еще на что-то надеялась. Таня пыталась меня убедить, что я ошибся как Шостакович. Я просто перепутал говно и мглу. Шостакович когда-то перепутал Танину бабушку. Танина бабушка была самой что ни на есть ординарной девочкой, а Шостакович гладил по голове только неординарных. Шостакович погладил бабушку Тани случайно. Шостакович ее гладить не хотел. Шостакович тянулся, чтобы погладить, какую-то действительно неординарную девочку, но вместо нее погладил бабушку Тани. Я также случайно выбрал говно, хотя хотел выбрать мглу.
Вроде бы Таня поняла, что второго Уэллса из меня не сделаешь. Таня из моды уходит; это уже решено. Место освободилось. Раз я так много времени отвожу говну, то почему бы мне не сделать коллекцию одежды на тему говна? Не из самого, конечно. говна, из обычной ткани, но в приторно - коричневых тонах. Но для говна еще слишком рано. Время говна еще не пришло. Лучше сделать коллекцию одежды, отталкиваясь от мглы, - в серых тонах. Такой коллекции обрадуется и попса, и элита - я помирюсь и с той, и с другой.
Мы решили снова напиться и потанцевать.
Наступало утро. Россия восстанавливала банковские структуры. Открылись киоски с мороженым. В них можно было купить сливочное эскимо. |
